— А жизнь всё налаживается и налаживается, — рассказывал Юрий, — договорился с Ленфильмом об экранизации новой книги…
— Недавно эта фраза звучала бы дико, — заметила Кира.
— А ещё я Аполлона встретил…
— В Думе, что ли? — спросил Артур.
— Да нет, в кафе. Кстати, приглашает всех на съезд Интерпартии в начале июня. Как раз к юбилею Фортуны… знаете ведь, что он теперь официально Фортуна, фамилию поменял?
Кира взяла большой запотевший глиняный кувшин и разлила по кружкам добавку; пододвинула Юрию нарезанный пирог.
— А в Евратово–то как сейчас хорошо… — сказала она, — народ уже из райцентров тянется, и даже из Твери с Москвой.
— Так там же природа чудесная. Ну и этот медицинский центр, конечно…
— Асюта замуж собралась, за одного хирурга. Я ведь с ней всё время переписываюсь, она мне и рассказала…
— Вот так каждый раз собираемся, — проговорил Юрий, — и каждый раз вспоминаем Евратово. И ту осень…
— Да, — заговорил Артур, — и я тоже часто это вспоминаю. Но теперь я уже не тот, что был раньше; мой взгляд словно бы прояснился, и я могу чётко различить всё то, что раньше видел как в тумане.
— А у меня всё стоит перед глазами то село… полкилиника, флагшток… помнишь, как мы захватывали власть?
— Да, помню. И революцию в больнице, и то, что было раньше, и даже самое–самое начало. Знаешь, всё это оказалось очень… как бы сказать… полезно.
Артур посмотрел на Юрия, на Киру и продолжил:
— Иногда провал оказывается победой; так и вышло с моей миссией. Альтернативная история — это чепуха и обман, и я рад, что не увлекаюсь больше этой зловредной напастью. Многие люди так ошибаются — хотят менять прошлое или будущее, хотя менять–то надо настоящее. Какой смысл вздыхать по прошедшим временам? Мы живём
Юрий и Кира внимательно слушали; за окном шумели зелёные кроны деревьев, и веяло весенней свежестью.
— Да и зачем нам, собственно, галактическая империя? Ей можно будет гордиться, но её нельзя любить. К тому же пока её построишь — не оберёшься бед и потрясений. Уж лучше пусть каждый спокойно делает своё дело да не мешает другим — и глядишь, всё обернётся к лучшему, и жизнь будет прекрасна хоть в России, хоть в Белоруссии, хоть в тридесятом царстве.
— Какой–то ты сегодня странный, — сказал Артуру Юрий, — что это тебя потянуло на рассуждения? Будто прощальную речь говоришь…
— Ну, может, и не прощальную, хотя… знаешь, Юрий, скоро мы с Кирой уедем. Засиделся я…
— В Москве?
— Вообще… тут. Хочу вот в Евратово наведаться, а дальше уж — как сможем. Нужно же, в конце концов, и честь знать…
— Пойдёмте, погуляем втроём, — предложила Кира, — утро сегодня такое хорошее…
…Ещё раза три встречались той весной Юрий и Артур, а в начале лета Саламатин и Кира рано утром, по темноте, собрали нехитрые пожитки, окольными путями пробрались к остановке — и укатили в рассвет, туда, где за лесами и холмами шумела Шоша и клубились туманы на дне Шорохова оврага.
Больше Юрий Точило никогда не видел Артура. Но он знает, что с ним всё хорошо; и часто по вечерам, особенно ближе к осени, совершая ежедневную прогулку в ближайшем парке, вспоминает о нём и тех днях, когда они вместе путешествовали и попадали в безумные приключения; и от этих воспоминаний ему становится тепло на душе, и наутро он с новыми силами принимается за работу.
КОНЕЦ
Здравствуйте, Леонид, — в коммуникаторе зазвучал голос начальника исследовательского отдела, — хотел поинтересоваться — у вас документы по тому делу, насчёт гаджета, остались?
По какому делу?
Ну помните, в Кремле одного человека поймали…
Нет, не помню. Не было у нас таких дел.
Вот и мне кажется, я что–то путаю. Спасибо.
