— Да, он странный… за что борется? Жалко его, конечно.

— Конечно жалко. Больной ведь на голову, всё–таки…

…Под окном что–то зашуршало. Ася на цыпочках отошла от стены избы и побежала прочь. Неслыханно! Как они могут такое говорить про наставника!

— Может быть, мы все слегка больные на голову? — спросила Кира, — знаешь, а вдруг он прав. Может, это мы сумасшедшие, не замечаем за нашими заботами, как мир катится в бездну. Кто–то вдруг и заметит это, но подумает: «А вдруг меня обойдёт». А Артур знает, что никого это не обойдёт, и пытается в одиночку остановить этот мир от неминуемой гибели. Может через несколько лет мы обреченно скажем: «Всё же было ясно ещё тогда. Как мы могли быть такими слепыми».

— От твоих слов становится не по себе.

— Мне самой страшно, когда я об этом думаю.

…Артур руководил установкой флагштока. Фортуна и Георгий притащили из лесу длиннющую сосновую жердину; к ней кое–как привязали пёстрый повстанческий стяг и теперь всем миром пытались придать этому чуду инженерной мысли вертикальное положение.

— Правее! Правее! — кричал Артур.

— Левее! — орал Аполлон.

— Да куда эту фиговину ставить–то?! — огрызался Фортуна, — даже ямы не вырыли! Георгий, сбегай, что ли, за лопатой!

Георгий отпустил жердь, и она, как и следовало ожидать, заехала Фортуне по голове.

Тут объявилась Ася, горящая желанием поучаствовать в общем деле и заодно сообщить Артуру нечто, по её мнению, весьма важное; однако эти её поползновения тут же пресекла Монета.

— Ася! Пойдём–ка со мной!

— Но бабушка…

— Идём, идём! Ты знаешь, я тут заброшенный огород нашла, там тыква растёт! Сейчас соберём и сделаем тыквенный суп, а семечки высушим.

Вернулся Георгий с лопатой, и церемония водружения флага продолжилась; однако её тут же прервали вновь.

На этот раз виновником был никто иной, как небезызвестный борец с врагами нации Виктор Заозёрский. Впрочем, поскольку численный перевес был явно не на его стороне, приближаться к центру событий он не стал, а расположился в стороне, на берегу реки, и, готовый в случае опасности ретироваться в свой сарай, вовсю поносил врио президента и его товарищей.

— Ха, вы это что, флаг задумали ставить? — кричал он, воинственно размахивая зонтиком, — а ещё, называется, защитники России! К вашему сведению, это нарушение Конституции! — Конституцию Виктор не читал, но тут она пришлась весьма кстати, — патриоты, тоже мне! Ну ничего, я вам ещё покажу!

— Заткнись, — попросил Фортуна, — а то будет весело.

— Я вот сейчас возьму и флаг Белоруссии подниму! — придумал Заозёрский, — и флагшток поставлю ещё и повыше вашего.

— Ничего страшного, — смиренно отвечал Артур, — мы тогда ещё выше сделаем.

— А вот это не факт! — Виктор бросил зонт в кусты и побежал к лесу.

— Фортуна, Георгий, Аполлон! — приказал Артур, — все за мной, в лес! Нужно найти новую жердь, и главное — длиннее, чем у супостата!

…Юрий всё ещё корпел над ноутбуком. Мысли о собственной талантливости уже не могли служить ему утешением — всё чаще он думал о том, что талантливость эта весьма и весьма преувеличена; и Точило пытался менять стиль, менять сюжет, подражал авторам прочитанных произведений.

В дом вошла Кира с огромным пуком ярко–оранжевых цветов в руках; она положила его на стол, и комнатку наполнил терпкий запах календулы.

— Не прочитаешь отрывок? Хотелось бы услышать чьё–нибудь мнение.

— Давай, — Кира взяла у Юрия ноутбук.