Маги хотели было возразить, что, мол, даже чаю еще не попили, да и горячий напиток им никто не предложил, что крайне негостеприимно со стороны хозяйки, но неожиданно оказались снаружи перед закрытой дверью и возражать стало некому. Причем никто из пятерых так и не понял, как это вообще могло случиться: только что стояли и разговаривали с ведьмой, вдруг — бац! — стоят снаружи и дружно пялятся на закрытую дверь. Осмелевший Намурас предложил высадить дверь и высказать зарвавшейся отшельнице все, что маги думают о ее гостеприимстве (или вопиющем отсутствии такового). Но тут изба поднялась на мощные куриные лапы, подняла птичью конечность и предъявила инициатору дебоша внушительный кулак. После чего мысли о погроме оставили буйную голову ученика, и он тут же возжелал возглавить торжественные проводы селянки.

Доненька вздохнула. Ей очень хотелось остаться. Прокляла бы ее Светлолика или нет — неизвестно, а вот интересный досуг явно был бы обеспечен. А по возвращении все девицы от зависти облезли бы, узнав, что она запросто проживала в доме отшельницы. К тому же, если намекнуть, будто Светлолика кое-какие слова ей нашептала по дружбе, никакая девушка не посмела бы заглядываться на ее Сарата из-за опасения обзавестись чирьем на филее.

Светлолика провожала гостей задумчивым взглядом в щель приоткрытого ставня. Произнесенное магами слово «ведьмаки» повисло в воздухе, словно нехорошее. Откуда-то появилось странное тяжелое чувство, будто она слышала его где-то прежде, но никак не могла вспомнить, как ни старалась.

— Ведьмаки. — Она осторожно покатала слово на языке, словно пробуя на вкус малейшие его оттенки. — Ведьмаки… Слово-то какое!

Дорофей, чье настроение улучшилось после того, как выяснилось, что прибивать гвоздями ничего уже не надо, легко вспрыгнул на подоконник.

— Слово как слово, — насмешливо фыркнул он. — Вполне себе обычное. Даже ведьмам чем-то родственное. Чего ты всполошилась-то? Может, не по твою душу нагрянули?

— Может, и не по мою, — не стала спорить Светлолика.

В самой большой избе, где жила Мать Медведица, часто собиралась детвора клана меняющих облик. Всегда интересно послушать старую шаманку. Множество рассказов знает она. О звездах, о лесе, о магах, о том, как облики ищут и как болезни заговаривают, как в лесу траву нужную найти. Некоторые рассказы повторялись не один раз, но оттого не утрачивали своей прелести для собравшихся. Казалось, повтори она их хоть сотни раз — не устанут слушать.

Маленький Ясь, который только недавно нашел свой первый облик и теперь страшно этим гордился, считая себя невероятно повзрослевшим, попросил:

— Мать Медведица, расскажи нам о ведьмаках.

— Расскажи, расскажи, — тут же послышалось со всех сторон. — Пожалуйста.

Мать Медведица улыбнулась. Поправила платок, повязанный поверх седых кос, сверкнула голубыми глазами.

— Ну хорошо. Слушайте. Только, чур, не жаловаться, что кошмары снятся.

— Не будем, — откликнулась детвора.

Взрослые, мол, сами любой кошмар испугаем да трепку ему зададим.

Шаманка усмехнулась. Просили, ну так слушайте.

— Магов нужно бояться. Маги считают нас зверями, приходят в наши леса, ловят нас, надевают страшные ошейники подчинения. Они запирают нас в облике, и оттуда уже не вырваться, ибо нет дороги назад. Нет ничего страшнее этой участи — быть запертым в одной своей ипостаси. Но хуже всего — ведьмаки. Они искусственны. В их крови собрана кровь многих созданий, и они завидуют тем, кто получил свои способности обычным путем — от рождения. Если увидите их, бегите. Бегите со всех ног, лап, крыльев. Потом прячьтесь. А отдохнете — бегите дальше. И никогда — слышите? — никогда не возвращайтесь обратно.