началось…

Свет был не просто ярким. Он был пронизывающим, будто валялся я совсем рядышком с эпицентром ядерного взрыва, нестерпимым настолько, что я даже отнял руки от развороченного живота и попытался прикрыть окровавленными ладонями и без того закрытые глаза…

И ничего у меня не получилось.

Свет легко проник сквозь жалкую преграду человеческой плоти, и я услышал, как лопаются мои глаза и как шкворчит мозг, поджариваемый неведомым излучением прямо в моей черепной коробке…

Понятное дело, что не мог я слышать всего этого, что умирающего человека все еще преследуют звуки и образы из жизни, которая более не принадлежит ему. Да и они скоро пропали, поскольку я полностью растворился в свете, где не было ни звуков, ни образов… Ничего. Только свет – и я, ставший его неотделимой частью, но все равно при этом каким-то непостижимым образом осознающей себя.

«Я – сталкер!» – то ли подумал, то ли прокричал я, и эта мысль-крик тут же утонула в световом потоке. Но я уже знал, что я – это я, потому что лишь живое существо способно мыслить и беззвучно орать в равнодушную сверкающую пустоту:

«Я – Снайпер! Сталкер!! И я – живой!!! Слышишь, ты, глыба бездушная, лампочка для двуногих мотыльков, что летят на твой свет, чтобы сдохнуть! Я – сталкер!! И я – живой!!!»

Внезапно в ровном, текучем свете, окружающем бесплотного меня, что-то изменилось. Неровности какие-то образовались в нем, похожие на сгустки, несколько более плотные, чем ровный, равнодушный поток, текущий не пойми куда. Но эти сгустки плыли против потока, боролись, барахтались, все больше обретая форму, уплотняясь, выдирая себя из общей сверкающей массы, внося дисгармонию в этот мир тихого счастья для всех, без времени и без желаний уйти куда-то, так как понятно, что некуда отсюда идти…

Но тем, кто пёр против течения, это было непонятно – как и мне, упрямому сталкерюге, которому и после смерти всё не так, как надо, а как надо – он и сам не знает, но главное, чтобы было по его, наперекор течению. Пусть другие блаженно плывут в потоках навязанного всеобщего счастья. Другие. Но не мы. Потому, что мы – сталкеры, живые и живущие наперекор даже самой смерти.

Я уже видел тех, кто шел ко мне, потому что ярчайший, пронизывающий свет вдруг стал тускнеть и бледнеть, превращаясь в мягкое, голубоватое мерцание Монумента, окутывающего фигуры трех сталкеров – живых, целых и невредимых, недоуменно оглядывающих себя и друг друга.

– Ну ни хрена себе, – растерянно произнес Мастер. – Ноги. Мои. Целые. И на штанах ни капли крови. Как это, а? Я ж вон Снайпера своими глазами видел, как он валялся в лужи крови, а из-под него его же кишки выползали. Так неужто…

– Именно, – кивнул Призрак. – Желание. Сильное. Настоящее. Слишком конкретное, чтобы его можно было исказить или переиначить по-своему. Но этого мало. Ты ведь что-то пообещал Монументу, так?

Три пары глаз уставились на Дальнобойщика. При этом я молчал, хотя и знал ответ, уже догадываясь о его последствиях.

Даль подумал пару секунд, потом кивнул.

– Пообещал. Сказал: «дай нам дойти, а потом забирай всех».

– Круто ты за всех всё порешал, – нахмурился Мастер. – Не многовато взял на себя-то?

– Нормально взял, – сказал я, поднимая с пола пулемет убитого фанатика. – Не взял бы, сейчас мы вместо того, чтоб сильно удивляться чудесному спасению, валялись на полу в компании таких же трупов, полной пастью хапнувших дармового счастья. Так что, пока нас всех Монумент не забрал, надо захабариться, чем Зона послала, и все-таки дойти туда, куда Даль с Мастером направляются.

– Это да, – кивнул Призрак. – Еще бы выяснить, куда именно они направляются.

– Недолго осталось, – прокряхтел Даль, пытающийся вытащить пулемет из-под трупа фанатика. – Совсем недолго.

– А «захабариться» – хорошее слово, – хмыкнул Призрак. – Типа «затариться», только по-нашему, по-сталкерски. Надо запомнить.

– Запомни-запомни, – задумчиво произнес Мастер, поддевая ножом крышку ящика, стоящего неподалеку. – Ну-ка, что тут у нас…

В ящике оказался мини-склад, оборудованный для того, чтобы охрана несла службу, ни в чем себе не отказывая. Правую половину ящика, отделенную перегородкой от левой, занимали зеленые коробки, снаряженные пулеметными лентами на двести пятьдесят патронов. Левую – вода и провизия.

– Дилетанты, – хмыкнул Мастер. – Кто ж боеприпасы вместе со жратвой хранит?

– Те, кому так удобнее, – резонно заметил я. – Кстати, если что, эти дилетанты всех нас поубивали между прочим.

– Как и мы их, – усмехнулся Мастер. – Ладно, было бы о чем спорить. Вот, держите запасные коробки для пулеметов, консервы, всем все поровну. О, зажигалка! Почти как у Снайпера, только без гравировки. Неплохо, ее себе возьму.

– Это с какой такой радости? – поинтересовался Призрак, принимая запасную коробку с пулеметной лентой, упакованную в удобный, явно сделанный на заказ поясной чехол с дополнительными кармашками для всяких мелочей.

– Компенсация за труды, я вам в раздатчики не нанимался. Короче, хватит языками чесать. Захабариваемся – и погнали.

– Погнали, блин, – буркнул Призрак, подвешивая к поясу чехол с коробкой. – А может, перед гоном пожрем чего-нибудь? У меня, между прочим, после смерти желудок к позвоночнику прилип, и это ни хрена не постраневой синдром.

– Согласен, – кивнул Дальнобойщик. – Но только…