Не прошли мы и ста метров по зараженному лесу, как впереди раздался характерный треск. Кто-то большой и сильный ломился через заросли огненно- красного кустарника, круша всё на своем пути.

Призрак вскинул было свой пулемет, но я успел слегка хлопнуть по стволу. Сталкер бросил на меня непонимающий взгляд.

– Судя по тому, как этот мут ломится не разбирая дороги, он слепой, – прошептал я одними губами. – Многие твари в этом лесу слепые от радиации. Но слышат отлично. Сюда.

Два толстенных дерева росли почти рядом, словно косяки невидимых ворот. За них мы с Призраком и спрятались, изо всех сил вжимаясь в бурую кору, растрескавшуюся от радиации. Сталкерская интуиция, за многие годы блуждания по Зонам отточившаяся, словно клинок моей «Бритвы», подсказывала мне: того, кто сейчас пер буром через кусты, не так-то просто завалить из огнестрела.

И она не подвела.

Между деревьями начало протискиваться что-то громадное, лохматое и отвратительно смердящее, примерно как если вонь зоопарковского вольера умножить на сто, а после добавить к ней концентрированный аромат вокзального сортира. Явной морды у твари не было. Я смог разглядеть только огромную кучу свалявшейся шерсти и громадные лапы с когтями, каждый из которых по длине превосходил втрое мою «Бритву». Что это было, я так и не понял. То ли медведь-мутант, то ли человек, которого аномальное излучение растащило до нереальных размеров, облепило косматой шерстью и наградило мечеобразными когтями. В Зоне все возможно. Говорят, ктулху с щупальцами на морде тоже когда-то были людьми…

Наконец трехметровой высоты тварь протиснулась между деревьями и ломанулась по нашим следам, навстречу уже очень хорошо слышному реву двигателей БТРов. Видимо, с нюхом у нее тоже было неважно, собственная вонь забивала все запахи. А вот слух – да, слухом Зона наградила мутанта в избытке. Призрак лишь чуть шевельнулся – чисто позу переменить, – как мут тут же остановился, замер на месте. Прислушивается…

Я скосил глаза. Призрак стоял на месте, словно побелевшая статуя. Вранье, что сталкеры не знают страха. Знают, лучше любого другого знают. Просто умеют ему не поддаваться и действовать адекватно в реально страшной ситуации. Другой бы ломанулся куда глаза глядят, надеясь убежать от неминуемой смерти, или, не выдержав нервного напряжения, стрелять начал. Но Призрак просто стоял, бледный, как свежеоштукатуренная стенка, лишь выступившие капли пота на висках поблескивали.

Тварь же продолжала сомневаться – может, послышалось? Секунд тридцать сомневалась, за которые мы с Призраком чуть не поседели. Но тут впереди раздался треск ветвей и голоса. Похоже, ослепленный жаждой мести бармен за нами погоню отправил прямиком в Рыжий лес. Сочувствую той погоне…

Огромный мутант глухо рыкнул и рванул вперед не хуже танка, снося все на своем пути. Не особо толстое дерево, попавшее случайно под огромную лапу, просто переломилось возле корней, словно спичка. Матерь моя, какая же у этой твари силища…

А потом мы вполне ожидаемо услышали крики и выстрелы. И смачно-чавкающие звуки, похожие на те, что раздаются в разделочной мясного цеха, когда тяжелый топор рубщика с размаху врезается в говяжью тушу. Жуть, конечно, для нормального человека, но не для меня. В Зоне постоянно кто-то кого-то убивает, калечит, жрет. Нормальная ситуация – впрочем, не только для Зоны, но и для остального мира тоже, по моим наблюдениям давно свихнувшегося от скуки и пресыщенности. В Зоне хоть убивают, чтобы покушать или ограбить. В отличие от Большой земли, где тем же занимаются в основном просто от нечего делать…

Мы с Призраком обменялись взглядами и, поняв друг друга без слов, рванули в обратную сторону по просеке, проложенной жутким мутантом. В ближайшие несколько минут никакая опасная тварь к ней точно не сунется, даже ктулху, которые вообще одни из самых башковитых, хитрозадых и опасных мутов Зоны. Если по лесу ломится кто-то, от кого можно фатально схватить когтистой лапой по морде, обросшей щупальцами, то нафига тому ктулху такое счастье?

Мои предположения оказались верными. Мы неслись вперед, огибая криво обломанные пни. Видать, гигантский мут появился в Рыжем лесу недавно, иначе этот танк просто бы выкорчевал его под корень. Или же он так ведет себя, когда атакует? Не знаю и знать не хочу. Лучше бежать, подальше от слабо светящихся пней, уповая на защиту временем от фатальной радиации…

Так, не останавливаясь, мы и добежали до большого открытого участка, практически свободного от деревьев. Густой Рыжий лес неожиданно расступился, и нам открылась обширная, почти круглая, заросшая высокой травой поляна примерно полкилометра в диаметре, на которой были расположены длинные, приземистые одноэтажные строения барачного типа. А прямо перед нами маячили два покрытых грязью, ржавых стальных столба со следами выцветшей от времени синей краски. К столбам была привинчена простреленная в трех местах, рыжая от коррозии жестяная табличка, с которой почти слезло все покрытие. Но, тем не менее, на ней еще можно было различить надпись, размытую радиоактивными дождями: «П…селок Лесн…й».

Историю этого небольшого и уже давно ненаселенного пункта я более-менее знал. Когда-то давно в поселке «Лесной» жили строители города Припять. Потом добротно отстроенные кирпичные помещения приспособили какое-то под художественную мастерскую, какое-то под пилораму, а одно – под вытрезвитель, учреждение в любой точке тогда еще не развалившегося Советского Союза крайне важное и необходимое.

Но сейчас в Лесном больше нечего было пилить и некого вытрезвлять. Пустые, заброшенные кирпичные бараки, уныло глядящие на Рыжий лес слепыми, черными глазницами давно выбитых окон.

– Поганое место. Как и всё в Рыжем Лесу, – сплюнул под ноги Призрак.