С потолка хлынула вода. Я принюхался. Нет, не вода…
За секунды все заволокло пламенем и черным дымом. Огонь стал живым. Он бросался на трупы и проглатывал их целиком, чудовищными фигурами вырастая до самой крыши. Толпа довольно гудела.
Последняя сигарета сломалась пополам, но расстраиваться было некогда. Я уперся в стену, пытаясь сохранить сознание и припомнить, как отсюда уходили помощники. За несколько секунд найти дверцу в этой дьявольской конструкции я не смог бы и в лучшем состоянии, но в такие моменты очень хочется верить в чудеса… С той стороны стекла на тросах спустился черный маг. Здоровяк в маске с паучьими лапами.
– Это мое лучшее шоу, – сказал он.
Прежде чем меня смело волной жара, я успел запихнуть в рот сигаретный огрызок и крутануть колесико любимой зажигалки. Всегда знал, что курение меня погубит.
Игорь Кременцов
Думаю, я одержим демонами. Они проникли в меня, когда я был ребенком.
Их было двое. Огромный, больше двух метров росту и весом далеко за сотню килограммов, мужчина и хрупкая старуха, сжатая в громадных, как бревна, руках.
Его звали Великан. Он себя так называл, однако придумала прозвище мать. Она хотела, чтобы смерть, предназначенная для него, ошиблась.
Это помогало.
Своего настоящего имени Великан не помнил.
Пряди, похожие на грязно-серую паутину, намотаны на огромную ладонь. У самых корней, в порах, прячущих луковицы, скрипит. Лопаются волосы.
Ей бы завопить о помощи, но пленница не издает и звука. Боится, что руки-бревна обнимут шею.
Хрусть-хрусть. Какая грусть.
Великан обнял бы ее, правда. Он знает: крик помогает выжить.
В большой голове звучат вопли, напоминающие крики чаек. Он называет их – чайкины песенки. Песни тех, кто помер.
Минуту назад старуха глядела испуганными птичьими глазами на Великана с лопатой. Запачканной землей лопатой, казавшейся в его руках не такой уж и большой…
Незачем было ей вынюхивать! Ведьма! Гигант глухо стонет от ненависти.
Машина завелась. Старуха озирается по сторонам стеклянными глазами в надежде, что кто-то увидит. Видит сама – на заднем сиденье.
Незачем было вынюхивать!
Лязгая на выбоинах, машина летит в темноту. Фары льют водопады света, на мгновение озаряя черные скелеты деревьев у дороги. Разбуженные вороны взлетают с ветвей, проклиная шумный гроб на колесах.
Нет, конечно же, машина – не гроб. В гробах Великан знает толк.
Лицо Великана блестит от пота. Он кусает губы, и капельки красной соли, мешаясь с солью прозрачной, катятся по подбородку.
Сотни морщин, выцветшие глаза, дряблая старческая плоть скрывают яд вины.
Хотя, конечно, старуха виновна не во всем. Изначально виноваты гены. Именно гены, хотя мать назвала бы это чудом. В справочниках такие чудеса объясняют особыми свойствами мозга и молекулами, из которых состоит ДНК.
На дороге что-то мелькает. Живое, черное. Возможно, еж или хорек.
Хрусть-хрусть. Какая грусть.
А началось все с того, что Великан родился со способностью временно умирать.
Летаргия. Крохотный электрический импульс в мозге, из тех, что вызывают эпилептический припадок. Импульс Великана был заряжен по-другому. От него засыпалось.
Возможно, большой человек – единственный, кто впал в летаргию, появляясь на свет. Об этом даже написали статью в медицинском журнале.
Две страницы, посвященные матери, доносившей дитя до тринадцати месяцев. Мертвое дитя. Мертвое, но отчего-то растущее. Мамуля обладала умением рожать великанов. Иначе как объяснить то, что ее лоно отпустило восьмикилограммовый плод без вмешательства скальпеля?
У нее было сверхъестественное чутье. Редкая женщина заберет ребенка после того, как узнала, что он родился мертвым.
Великан появился в пятницу, а в воскресенье услышал, как Господь шепнул на ушко:
По словам матери, все три дня она молилась. А потом Маленький Огромный Человек открыл глаза и заплакал.
Мамуля не собиралась снова терять его, и поэтому появилось Имя, обманывающее смерть. Вместе с Именем возникла госпожа Сонливость.
Они незримо друг друга давят. Если Имя вводит смерть в заблуждение, то Сонливость, наоборот, толкает в холодные костлявые объятия.
