Мюррей.

— Не понимаю, почему я должен… — начал кипятиться миллионер.

— Гиллиам… — с ласковой материнской укоризной произнесла Эмма и поднесла к губам оставленную Уэллсом миску, чтобы сделать еще один жадный глоток.

— Разумеется, агент, — тут же исправился Мюррей и отдал оружие Клейтону.

Тот первым делом проверил барабан.

— Гм… осталась всего одна пуля. Надеюсь, нам не придется никого больше убивать до самого Лондона, куда мы должны немедленно отправиться, если вы достаточно отдохнули, — говорил он, подталкивая пленника к экипажу. Обернувшись на ходу через плечо, он прибавил: — Да, и спасибо всем за то, что не бросили меня на станции.

На Аддлстонском шоссе царило тревожное спокойствие. Вокруг не было видно никаких следов разрушений, из чего путники вывели, что треножники еще не сорганизовались настолько, чтобы наступать на Лондон единым строем. Возможно, они не замедлят это сделать, но пока что нетрудно было вообще забыть про них, поскольку не только прекратилась канонада, но вдобавок в воздухе распространился знакомый по детству запах сена, как будто кто-то, возможно сам Создатель, старался успокоить своих перепуганных чад и внушить им, что все идет как надо. В таком случае пассажиров экипажа можно было бы принять за компанию друзей, решивших провести день за городом. Вот только отсутствовала непременная корзинка, без которой не обходится ни один пикник, да руки одного из пассажиров были крепко связаны.

Уэллс с неприязнью поглядывал на сидевшего напротив них с агентом Клейтоном Майка, чьи пальцы отпечатались на его горле. Клейтон держал револьвер на коленях, словно непослушного котенка, но это не слишком успокаивало Уэллса. Все знали, что в револьвере остался последний заряд, неизвестно пока кому предназначенный, однако писателя беспокоило, что по прошествии какого-то времени Клейтон ослабит бдительность, хотя, по правде говоря, пленник, похоже, и не помышлял о бегстве. Для чего бежать, если помимо всего прочего экипаж направляется в единственное место, где ему не угрожала опасность? Лучше добраться до Лондона в экипаже, чем пешком, должно быть, рассудил он. Злоумышленник рассказал им, что после неудачной попытки завладеть экипажем миллионера их шайке удалось захватить другой экипаж и покинуть Уокинг всего за несколько минут до того, как он был стерт с лица земли треножником. Никто из шайки не видел марсианской машины, но все они слышали за спиной ужасающую симфонию, сопровождавшую действия теплового луча, а с окрестного холма наблюдали за полыхающей свалкой, в которую в считанные минуты превратилась станция, где они перетаскали столько тюков и чемоданов. Внеся этим рассказом свой вклад в общую беседу, злоумышленник предался скорби романтического страдальца, раздражая Уэллса. К чему это? Почему он вел себя так, будто его смерть стала бы великой потерей для человечества, хотя этот неотесанный мужлан явился на свет единственно для того, чтобы увязывать багаж? В глубине души писателя возмущало то, что оба они должны были бежать от смерти, что захватчики не делали различий между своими врагами, что они не принимали во внимание то, что одинаково стреляют и по тем, кто появился на свет, чтобы причинить ему вред, и по тем, кто был призван сделать этот свет краше. Он прикрыл глаза, не в силах более созерцать обезьянью физиономию, искаженную нелепыми страданиями.

И тут сквозь поскрипывание экипажа он услышал оживленный разговор Мюррея с девушкой на козлах. Ему не было слышно, что они говорили, но тон их беседы был такой радостный, что он был вынужден признать, каким бы невероятным это ни казалось: в этой ненормальной обстановке миллионеру гораздо быстрее удалось привлечь к себе внимание Эммы, нежели традиционными ухаживаниями. И, как признавался Мюррей в письме, которое послал Уэллсу, он был действительно влюблен. Писатель вспомнил описание Эммы в этом письме и должен был признать, что оно в целом соответствует действительности. Девушка была очень красива, и если бы не его всегдашняя робость перед красивыми женщинами, он, наверное, тоже потерял бы из-за нее голову. Какие сомнения относительно чувств Мюррея могли у него остаться после того, как тот готов был заслонить Эмму даже от пуль? Доказывая самому себе, что он слишком устал, писатель не стал размышлять о том, сделал бы он то же самое для Джейн или его любовь была всего лишь видимостью, горячим, но мелким чувством, которое она, тем не менее, оценила достаточно высоко и вышла за него замуж, высказав ему чуть ли не в первом же их разговоре, что романтические чувства, свойственные героиням романов, никогда не найдут отклика в ее практичном сердце.

Погруженный в свои размышления, Уэллс не заметил, как они добрались до Вейбриджа, где обнаружил, что в городке проходит эвакуация, которой руководят десятка два гусаров. Спешившись или продолжая находиться в седле, солдаты призывали жителей забирать наиболее ценные вещи и как можно скорее покидать этот район. Нашим героям пришлось пробиваться через скопление экипажей, повозок, маленьких кабриолетов и прочих средств передвижения, среди которых бродили мужчины в костюмах для гольфа или прогулок на лодке и так же, как их разряженные жены, не скрывали недовольства этой нелепой эвакуацией. Однако же все были готовы подчиниться требованиям военных и даже грузили свои пожитки в специально доставленный сюда омнибус.