конференцию о том, почему забастовки надоели, а охота…
Я ничего в этой бумажке не понял, а потому просто отшвырнул ее прочь.
Раздался пулеметный треск вертолетного винта «О, черт, — подумал я. — Они уже здесь».
— Внимание, — прогремел с небес голос, усиленный мегафоном. — Вы нарушаете часть четвертую Уложения о Рождестве™. Немедленно разойдитесь, иначе вы будете арестованы.
К моему немалому удивлению, это обращение было встречено дружным хриплым ревом. Люди начали скандировать. Сначала я не мог разобрать слова, но постепенно они делались все четче.
— Чье Рождество? Наше! Чье Рождество? Наше!
Длинное слово «Рождество» не очень хорошо ложилось на маршевый ритм.
Я миновал знакомую мне группу, их не раз показывали в выпусках новостей: это были радикальные феминистки-рождествианки, все в белом, с морковками на носу — они называли себя «sNOwMEN». Мимо меня пронесся какой-то коротышка, на бегу он бормотал:
— Длинноват, длинноват. — Вдруг он остановился и заорал: — Все, в ком росту пять футов два дюйма и ниже приглашаются в Маленькие Помощники Санты, устроим хорошее веселье! — Другой коротышка тут же начал ему сердито что-то выговаривать. До меня донеслись слова «шутка» и «высокомерное отношение».
Люди вокруг ели Рождественский Пудинг™, уплетали ломтики жареной индейки. Некоторые давились брюссельской капустой, из принципа. Кто-то протянул мне мясной пирожок.
— Благословен буди, — рявкнул прямо над моим ухом молодой языческий радикал и сунул мне в руки листовку с требованием, раз уж мы завоевали праздник обратно, немедленно переименовать его в Солстисмас[29]. Но его оттерла прочь группа мускулистых балетных в нарядах щелкунчиков и фей-драже.
Я уже приближался к месту праздничной вечеринки, а толпа все не редела, наоборот, только росла. Значит, здание окажется в окружении. Как же я войду внутрь?
В толпе стремительно двигались какие-то люди. «Черт, полиция», — подумал я. Но это оказались не полицейские. Это была группа агрессивно настроенных юнцов, они били стекла любых автомобилей, которые попадались им по пути. На них были наряды Санта-Клаусов™.
— Ёрш твою медь, — буркнул кто-то рядом. — Это же Красно-Белый Блок.
Было очевидно, что КББ вышли на улицу с намерением побузить как следует.
— Валите отсюда! — крикнул кто-то им, но те не обращали внимания.
И тут я увидел полицейских, они собирались в боковых улицах. Красно-Белые выманивали их оттуда, швыряя в них бутылками и вопя:
— Ну, давайте, выходите, кто смелый! — словно сбрендившие фанаты Футбола™.
Я стал отставать от толпы. Повертел головой и увидел: точно, вот он, игрушечный магазин «Хэмлиз». Здесь и должна была состояться вечеринка. Вооруженные охранники, которые обычно стояли у двери, наверняка давно сбежали, напуганные творящимся на улице хаосом. Подняв голову, я увидел в окнах перепуганные лица.
«Я тоже должен быть там, — подумал я. — С вами». Это были приглашенные. Дети и их родители, осажденные демонстрантами со всех сторон, ожидали прибытия полиции.
А вот и она, моя Энни, кричит и машет мне, стоя под козырьком на крыльце магазина. Взвыв от радости, что вижу ее живой и невредимой, я припустил к ней.
— …Что здесь происходит? — кричала она. Вид у нее был напуганный. Святочное подразделение уже окружало провокаторов из Красно-Белых, ритмично стуча резиновыми дубинками по обтянутым мишурой пластиковым щитам.
— Черт знает что, — прошептал я. И обнял ее одной рукой за плечи. — Здесь сейчас будут большие неприятности, — сказал я вслух. — Приготовься бежать.
Но, пока мы стояли там, на крыльце, и напряженно думали, что делать, случилось нечто невероятное. Я моргнул, и тут, откуда ни возьмись, появился юноша в длинном белом одеянии. Никто не успел и руку протянуть, чтобы остановить его, а он уже протиснулся между рядами Красно-Белых и полицией.
— Он с ума сошел! — крикнул кто-то, но вся огромная толпа, сотни и сотни людей, которые запрудили улицу, начали затихать.
Человек в белом запел.
Полицейские двинулись к нему, Красно-Белые хотели отпихнуть его в сторону, но его голос поднялся до таких заоблачных высот, что все невольно замерли. Никогда еще я не слышал ничего красивее.
Он взял одну ноту, неземной чистоты. Подержав ее несколько секунд, он продолжил:
— О, малый город Вифлеем, ты спал спокойным сном…
