Другие двое охранников так и не смогли меня успокоить.
Они нашли меня в комнате с шариками, я стоял и громко вопил: «На помощь!» Обе двери были распахнуты, и я горстями швырял шары в ясли и в коридор, где они разбегались по углам, со стуком прыгали по лестнице и закатывались под столики кафе.
Сначала я принуждал себя работать медленно. Я знал, что самое главное — не напугать девочку еще больше, ведь она и так уже наверняка напугана. Охрипшим горлом я каркнул какое-то веселенькое приветствие и шагнул внутрь, постепенно подводя луч моего фонарика к домику Венди, чтобы не ослепить ее, а сам не переставая болтал первую попавшуюся чушь, какая приходила на ум.
Когда я сообразил, что девочка, должно быть, снова залезла под шарики, то рассыпался в дурацких шуточках, делая вид, будто играю с ней в прятки. Хотя прекрасно понимал, что наверняка жутко пугаю ее, с моей-то фигурой, в форме, да еще с акцентом.
Но, когда я добрался до домика Венди, внутри никого не оказалось.
— Ее забыли! — вопил я, и когда они, наконец, поняли, о чем я, то дружно нагнулись и стали вместе со мной выгребать из комнаты шарики, только выдохлись они намного раньше, чем я. Вынося очередную охапку, я увидел, что они уже давно стоят и смотрят на меня.
Они не верили, что девочка действительно была в комнате и что она сбежала. Твердили, что наверняка увидели бы ее, что она никак не могла проскользнуть мимо них. Говорили мне, что я сумасшедший, но не мешали выносить шарики, так что я, в конце концов, очистил от них всю комнату, а они только стояли и глазели, пока не прибыла полиция, которую я заставил их вызвать.
Комната с шариками опустела. На полу у домика Венди темнело мокрое пятно — наверное, его не заметили ассистенты.
Несколько дней я не выходил на работу. Меня била дрожь. Я все время думал о девочке.
Я видел ее всего одно мгновение, пока ее не покрыла тьма. Ей было лет пять или шесть. Она была бледной и странно расплывалась, как будто я смотрел на нее сквозь воду. Одета в запачканную футболку, с картинкой мультяшной принцессы спереди.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а ее лицо оставалось при этом пустым. Ее серые, короткие пальчики крепко вцепились в край домика Венди.
Полицейские никого не нашли. Они помогли нам собрать шары и закидать их обратно в комнату, а потом отвезли меня домой.
Теперь я все время думаю, случилось бы то, что случилось, если бы мне тогда кто-нибудь поверил, или все пошло бы по-другому? Хотя вряд ли. Когда я вернулся на работу несколько дней спустя, все уже произошло.
Прослужив в охране какое-то время, начинаешь особенно бояться двух вещей.
Первая, это когда ты прибываешь на место и обнаруживаешь там толпу взволнованных, напряженных людей: все орут, ругаются, одни толкаются, другие, наоборот, пытаются их успокоить. Из-за них ничего не видно, но ты сразу понимаешь — это непрофессиональная реакция на что-то плохое.
И вторая: из-за толпы также ничего не видно, но люди стоят неподвижно и почти молча. Такое встречается реже и всегда означает самое худшее.
Женщину и ее дочку уже увезли. Я видел все потом, в записи, на пленке из камеры слежения.
Малышка вошла в комнату с шариками во второй раз за несколько часов. Оба раза она играла одна, очень довольная, сидела в уголке, напевала что- то себе под нос и приговаривала. Двадцать минут уже истекали, и мать, загрузив в автомобиль новую садовую мебель, пришла за ней. Она постучала в стекло и улыбнулась, малышка встала и радостно заковыляла сквозь шары к матери, пока не поняла, что та ее забирает.
На пленке хорошо видно, как мгновенно меняется весь язык ее тела. Она дуется, хнычет, потом вдруг поворачивается и бежит к домику Венди, где падает в шары. Мать не проявляет особенного нетерпения, она подходит к двери и начинает звать дочку, ассистентка стоит рядом. Видно, что они болтают.
Девочка сидит сама по себе, спиной к взрослым, и говорит что-то в пустой дверной проем домика Венди, демонстративно продолжая свою одинокую игру. Другие дети заняты своими делами. Кое-кто поглядывает с интересом: чем все кончится.
Наконец, мать теряет терпение и уже громко кричит дочке, чтобы та шла к ней. Девочка встает, оборачивается и поверх моря пластика смотрит на мать. В каждой руке у нее по шарику, руки опущены вдоль тела, но вдруг она поднимает их, смотрит на них и на мать. Позже я слышал, что она сказала: «Не пойду. Я хочу остаться. Мы играем».
И она, пятясь, заходит в домик. Мать широкими шагами подходит к нему, наклоняется и заглядывает внутрь. Чтобы забраться в него, ей приходится опуститься на четвереньки. Ступни ее ног торчат наружу.
На пленке нет звука. Только когда видишь, как вздрагивают другие дети и как срывается с места ассистентка, понимаешь, что женщина кричит.
Ассистентка потом рассказывала мне, что когда она бросилась на помощь, то не могла растолкать шары, как будто они вдруг отяжелели. Дети все
