забывала, о чем только что рассказывала, и Ферди приходилось подталкивать ее, напоминая.

После этого разговора приторная приветливость мадам Тиарнак показалась совсем несносной, и Алекса с трудом вытерпела обязательное чаепитие. Помогал отец. Своим присутствием. Девушка просто посматривала на него и тут же успокаивалась.

На обратном пути Алекса попросила отца высадить ее чуть раньше, чтобы немного прогуляться на свежем воздухе. Даже сосредоточенная на своих мыслях, еще в замке Тиарнаков она почувствовала, что ей не хватает кислорода. Из-за наглухо закрытых помещений, в которых содержался… жил Ферди?.. В своем районе даже темным вечером отец легко оставил ее на пешеходной дорожке, и она побрела вдоль дороги, непроизвольно замечая проезжающие мимо машины, бездумно глядя на мелькающие дорожные огни. Лишь раз попыталась решить задачку: почему Рэд не спросил ее о странном разговоре между нею и Кареем в раздевалке баскетболистов? Но вопрос будто скользнул пылью, поднятой ветром, и рассеялся по дороге…

У калитки столкнулась с Эмбер и Мэтти. Те негромко разговаривали о чем-то и, немного замешкавшись, смущенно поздоровались с нею. Алекса машинально ответила и мимо них прошла во двор дома. Дошла до входной двери и поняла, кто только что приветствовал ее. Остановилась. Подумала… И пожалела, что сама не огневик. Криво усмехнулась своим мыслям. Сама не замечая собственных движений, поставила сумку на приступок рядом с дверью и пошла по тропинке, уводящей в сад – и вниз, к оврагу, к любимой беседке. К привычному покою. Все машинально… Только вот губы кривились от осознания, что нынешнее одиночество она устроила себе собственными руками.

В портике-беседке села на каменную скамейку. Огляделась… Холодновато – она подняла воротник курточки. Темно. Фонтанчик декоративного бассейна еле видно – и то лишь благодаря смутному свету сверху, с улицы. Мэтти она так и не пригласила ни разу в любимое местечко… Не надо о нем… Ни о чем больше не думая, слушая переливчатый звон фонтанчика, глядя и не видя, некоторое время девушка смотрела на стену – и внезапно вскинула ладони к лицу и разрыдалась. Одиночество нахлынуло сбивающей с ног волной, и Алекса ощутила себя слабой и никому не нужной. Оплакивая себя, чуть не выла в голос, благо что в беседку обычно никто, кроме нее, не спускался, а уж тем более вечером, и можно было реветь самозабвенно, в голос.

И чуть сердце не выскочило: кто-то взялся за ее плечо и, сев рядом, прижал ее к себе. Заикаясь от глубокого плача, она изумленно распахнула мокрые ресницы. Но в портике было темно, и она конвульсивно попыталась дернуться из жестких рук.

– Это я, – сверху вниз сказал Карей. – Успокойся. Или еще поплачь.

– За-ачем – еще? – от неожиданности враждебно спросила девушка, снова непроизвольно всхлипнув.

– Не ведись на уговоры Ферди, не давай держать себя за руку. Он из тебя сегодня столько сил выпил, пока просил о доме рассказывать, поэтому и плачешь – от слабости. Завтра утром скажи ему, чтоб играл по твоим правилам, иначе высосет… Ладно. Потом поговорим, когда успокоишься.

Какое-то время она уже вздрагивала с почти сухими глазами, торопливо вытирая мокрые скулы и боясь, что он уберет руку. Желая, чтобы убрал. Очень хотелось быть слабой. И боялась рядом с ним быть слабой. Слабой было бы страшно пережить снова… его уход.

– Как ты здесь очутился? Откуда знаешь про эту беседку?

– Забыла, как ты рассказывала Ферди? – Он ничуть не смущался, косвенно признаваясь, что тоже присутствовал при сеансах исцеления старшего брата. – Про свое любимое место? Как только ты вышла из его комнаты, я сразу сюда приехал. Правда, пришлось поискать. Как-то не ожидал, что беседка находится в самом низу оврага.

Она вдруг поняла: он многословно объясняет свои поиски, давая ей тем самым время успокоиться. И только было открывшая рот спросить, а зачем ему вообще сюда приходить, замолчала на полуслове. Пусть он здесь ненадолго, пусть потом ему придется уйти, потому что она его все равно прогонит, но прямо сейчас он здесь – и с нею. Несмотря на то что она сейчас не знает, чего от него ждать, с ним рядом – спокойно. Полностью прислоняться к нему она побаивалась, но и так было хорошо: он обнял ее лишь одной рукой, сидели просто плотно друг к другу… Наконец она ощутила, что может говорить спокойно, и сумела спросить:

– Так почему ты сюда пришел?

– Ты сказала Ферди, что эта беседка – лучшее на свете место. Мне захотелось… – Он запнулся, но договорил: – Мне захотелось посмотреть, что такое лучшее место на свете – для тебя. Думал – посижу немного и уйду.

– Я никогда здесь не ревела, – коротко всхлипнув, сказала она. – Мне всегда здесь было хорошо…

Он промолчал, сидя неподвижно.

– Будь осторожней с Ферди, – хмуро сказал он. – Ты с ним контактируешь на слишком близком уровне. А у него часто бывает депрессивное настроение. Не подхвати.

– Мы с тобой разговариваем, – пропуская мимо ушей его предупреждение, заметила она со вздохом. – Ты же не должен был здесь появляться.

– Про «появляться» не было сказано, – возразил он, не убирая руки с ее плеча.

Она усмехнулась:

– Еще немного – и ты покажешься в нашем доме. – А потом подумала и проворчала: – Ну и фиг с тобой. Показывайся. В доме своих предателей полно.

– Что у тебя за дела с Рэдом? – не обращая внимания на ее замечание, спросил он.

– Он согласился стать моим практическим объектом на тестировании. – Сказала и поморщилась. Зачем? Надо было промолчать, чтобы его побесить