проводит пальцем по его языку. Потом уходит, а он так и остается стоять с открытым ртом, чувствуя на языке горечь пепла.

Адам кривится, сплевывает и оборачивается. Но женщины нигде не видно.

– Кто это?

– Это она, – говорит Сэди. – Шаманка. Кейн говорит, что она будущее предсказывает.

Адам качает головой. Смотрит, как Кейн помогает мужчинам ставить юрту, и в душе его растет раздражение.

– Кейн сказал, будто он тоже накода. Мол, они его родня. Но он совсем на них не похож. Ни капли.

– Шаманка мне про него кое-что рассказала.

Адам переводит взгляд на Сэди.

– И что же?

– Якобы они его нашли. В реке. Он чуть не утонул. Они его вытащили.

– Чуть не утонул? Врет. Я видел, как он плавает.

– Это не все. Река, в которой они его нашли, протекает через Провиденс.

– Что они делали в Провиденсе, если их земли тут?

– Я же тебе сказала, они кочевники. Странствуют туда-сюда. – Сэди встряхивает головой. – Ну ты помнишь, что там было. В городе начался пожар…

– Да. Помню. Много народу погибло. И их командир обвинил рабов в поджоге.

– Не просто обвинил. А уничтожил. Всех мужчин, женщин, детей отвели к реке, заковали в цепи и утопили. Всех до единого.

– Да, помню. В Провиденсе же есть река. Которая, кстати, кишит крокодилами.

Сэди бросает на Адама странный взгляд и понижает голос.

– Говорят, это была настоящая кровавая баня. Крокодилы схватили Кейна. Вцепились в него зубами и утащили на глубину.

Адам молчит. Он вспоминает о шрамах на теле Кейна.

– Никто не знает, как, но каким-то чудом ему удалось спастись, – продолжает Сэди. – Единственному из всех. Спустя несколько дней накода нашли его ниже по течению. Крокодилы на нем живого места не оставили. Говорят, он был полумертвый… А шаманка утверждает, что не наполовину, а совсем.

Адам сглатывает комок.

– Как? Что за чушь?

– Накода владеют магией, – поясняет Сэди. – Вот и вернули его.

– В смысле – вернули?

– Воскресили из мертвых.

Адам смотрит на шаманку. На ней все та же широкополая шляпа. На шее короткие бусы. Зеленые глаза смотрят проницательно из-под полей шляпы. Высокие скулы по-прежнему вымазаны охряной грязью, а зубы красные от бетеля.

Они сидят в ее юрте. Шаманка осматривает левую руку Адама. Без повязки она выглядит отвратительно. Как насекомое, которому оторвали половину лап. Кривая. Она совсем не похожа на его руку. Такой, какой та была прежде. И уже не будет никогда.

Красную кожу на первой фаланге отсутствующего большого пальца скрепляют черные стежки. Адам остолбенело разглядывает рану и молчит.

– Я вижу гонщика, – произносит женщина, легкими касаниями втирая в нежную кожу зеленую пасту. Юрту наполняет резкий травяной запах. Шаманка говорит, не глядя на Адама.

– Какого гонщика? – спрашивает Адам, вздрагивая не от боли, а от ее ожидания.

– Он гонится по пустыне за демонами. У него серебристый мотоцикл и черное сердце. В тени дьявольского холма он увидит себя.

– А что еще вы видите? – интересуется Адам.

– Они едут убивать. Три черных байкера. Друг за другом. Один мотоцикл белый. Один красный. Один черный. Тот, что на белом, падает лицом вниз. Трое встречают троих. И начинается ад.

Женщина тянется пальцами к его руке, замирает, потом берет чистую повязку и принимается аккуратно бинтовать рану.