какой одинокой и трагической фигурой стал Бронсо. И все же, узнав ее, он улыбнулся.

– Я надеялся, что у нас будет возможность поговорить перед развязкой, миледи.

Она быстрым жестом заставила его замолчать, потом достала небольшой прибор и включила его. В камере словно изменилось атмосферное давление, в корнях зубов отозвалась неслышная звуковая вибрация.

– Накрывающее поле. Теперь можно говорить откровенно. – Она улыбнулась, глядя на прибор. – Иксианского производства. У Алии много иксианских устройств, их даже не испытывали, и я… заимствовала некоторые.

– О, это я узнаю, – сказал он с печальной улыбкой, потом посмотрел на нее покрасневшими глазами. – Но даже с этими предосторожностями тебе очень опасно сюда приходить.

– Все эти годы ты рисковал гораздо сильнее, Бронсо. Не волнуйся… у меня есть законное основание быть здесь.

Бронсо понял.

– Они считают, что ты пришла плюнуть на меня?

– На Дюне это не сочтут оскорблением.

Он только покачал головой.

– Ты ничего не можешь для меня сделать. Мне нужно, чтобы ты оставалась на свободе, чтобы тебя никто не подозревал. Нужна уверенность, что моя мать в безопасности на Каладане.

– Она будет в безопасности, Бронсо. Обещаю.

Он кивнул.

– Я не расскажу ни о наших взаимоотношениях, ни о плане Пауля, как бы меня ни пытали. И если казнь превратит меня в мученика… что ж, еще больше людей прочтет мои труды. Мои писания заживут собственной жизнью… и некоторые читатели поверят тому, что я написал. Правда – могучее оружие.

Джессика шагнула к нему.

– Значит, Алия сказала, как тебя казнят?

– Хуануи, я буду еще жив. Думаю, это будет не очень приятно.

Резким движением Джессика подняла руку. В ее ладони была зажата серебряная игла.

– Это высокомерное и властное оружие. Гомджаббар. Один укол отравленной иглы, и твои несчастья закончатся – быстро и безболезненно.

Он не дрогнул.

– Алия послала тебя в качестве палача, как раньше использовала Стилгара? Это должна быть ты? Игла, несомненно, заставит меня молчать. Тебе не о чем тревожиться.

– Я выбрала иглу, видя в этом доброту к тебе и уважение к твоей храбрости. Остальные увидят в этом поступок рассерженной матери. Даже Алия не посмеет наказать меня за это.

Она держала иглу в сантиметре от его шеи.

Хотя Бронсо не боялся иглы, он покачал головой.

– От всего сердца благодарю – но не могу этого допустить. Не только из-за тебя, но и ради моего наследия. Не забудь, я работал с жонглерами. Что же это будет за финал – спокойная безболезненная смерть у тебя на глазах? Нет, я предпочитаю сыграть свою роль до конца. Позволь закончить шоу на радость публике. Ты должна позволить мне это, миледи, – ради имени Атрейдесов, ради Пауля. – Он отвел ее руку, и Джессика опустила гом-джаббар. – Дай мне достойный последний миг. Я защищаю наследие Пауля, как в юности защищал его самого. Выполняя завещанное, я оказываю честь не только ему, но и своему отцу.

Джессика не ожидала отказа.

– Тогда позволь предложить то малое утешение, какое возможно. – Спрятав смертоносную иглу в складке платья, она достала небольшой флакон. – Я принесла воду.

Полностью доверяя ей, он выпил воду и вздохнул.

– Послезавтра мне это уже не понадобится. Но спасибо.

Когда он потерял бдительность, Джессика обняла его.

– Я благодарна тебе, Бронсо. Прости меня. – И она коснулась его шеи другой иглой, оставив легкий след химического вещества: еще одно изобретение иксианцев, которое технократы отдали Алии, надеясь произвести на нее впечатление. Бронсо ничего не заметил. Когда они прервали объятие, она подумала: «Я сделала для тебя все, что могла. Добрый и верный друг Пауля и подлинный патриот империи».

Потом Бронсо сказал:

– Перед уходом ударь меня по лицу. Для правдоподобия.

Она спрятала в одежде прибор иксианцев, выключила заглушающее поле и в деланной ярости крикнула:

– Стража!