– Даже если закрыть на все это глаза, поверь, у Ивора заслуг хватает, – я отвернулась к окну. Очень хотелось выговориться. Рассказать, что владеющий Иосом по самой своей природе не может быть хорошим, что Ивор убил Клеона, что у него есть какой-то наверняка катастрофический для всего мира замысел, ради которого ему и понадобилась я. Высказать все это и услышать в ответ, мол, да-да, ты права, ты правильно делаешь, что ненавидишь этого мерзавца. Должна, просто обязана его ненавидеть!
– Забыла, о чем говорила-то… Ах да! – спохватилась Алана, снова не обратив внимания на мои слова. – Может, вправду наш хозяин болен? Ведь явно с ним что-то случилось, раз он целыми днями какие-то думы непонятные думает. И шрам у него ведь тоже откуда-то появился…
– Какой шрам? – перебила я.
– Так на левой брови, небольшой такой, не видели, что ли? Хотя где б вы видели, ежели друг с другом общаться не хотите.
В памяти тут же всплыл момент, когда я Ивора убить пыталась. Кинжал тогда как раз по левой брови царапнул. Видимо, эта царапина и была шрамом. Надо было бы порадоваться, что хоть какой-то урон я этому мерзавцу нанесла. Но на радость не возникло ни малейшего намека. Меня это даже напугало. И еще больше напугало едва заметно мелькнувшее в душе робкое сожаление…
…Подходил к концу уже второй месяц, как я видела Ивора последний раз. Второй месяц, как в моей душе поселились невнятные сомнения и скреблись совсем уж странные чувства. Я каждый день прогуливалась теперь по замку, самой себе не отдавая отчета, что это мне не в комнате сидеть надоедает, а я просто-напросто хочу Ивора увидеть. Пусть хотя бы случайно, мельком. Но то ли он меня упорно избегал, то ли сама судьба разводила наши пути. Я даже как-то вечером снова пришла к его спальне. Но так и простояла у дверей несколько минут, не решившись постучать. Да и толком не понимала, зачем вообще пришла. Поговорить? О чем? Ивор и так ясно давал мне понять, что не хочет ни видеть меня, ни разговаривать со мной. Быть может, уйди я вдруг из его замка, он бы теперь только обрадовался? Да только я отчетливо чувствовала, что не принесет мне радости столь желанная когда-то свобода. Я уже вообще саму себя понимать перестала. Или, может, просто боялась понять?
Обдумывая столь невеселые мысли, я сидела напротив зеркала, монотонно расчесывала длинные волосы и пытливо вглядывалась в собственное отражение. Наверное, я начинала уже сходить с ума, но мне казалось, что я что-то от самой себя скрываю. И сейчас я словно бы надеялась сокрытое увидеть. Но никаких озарений не посетило. Из зеркала на меня смотрела немного бледная темноволосая девушка в тонкой ночной рубашке. Унылая и будто бы растерянная. И безумно одинокая.
Тихонечко скрипнув, дверь моей спальни отворилась. Я даже дышать на мгновение перестала, увидев в отражении Ивора. И отчего-то нестерпимо захотелось расплакаться, вскочить, кинуться к нему в объятия… Я даже головой тряхнула, чтобы отогнать столь бредовое наваждение.
Встала и обернулась к нему. Не меньше минуты молча смотрели друг на друга. Казалось, что за эти два месяца мои глаза безумно истосковались по нему, я все никак не могла отвести взгляд. Пытливо вглядывалась в каждую черточку лица, словно стремясь впитать в себя увиденное и бережно хранить во время очередной разлуки.
– У меня для тебя подарок, – голос Ивора прозвучал чуть ли не до безжизненности спокойно.
– Какой? – я старалась говорить холодно, без эмоций. Пусть уж не ненавистью, но хотя бы равнодушием замаскировать невесть откуда взявшуюся радость. Да, я чуть ли не до слез была рада видеть Ивора и одновременно себя за это проклинала.
Он же выглядел уставшим, с пугающей решимостью в глазах. Мой взгляд сам собой остановился на рассекающем левую бровь небольшом шраме. Неожиданно захотелось умереть. Вот прямо сейчас умереть от ненависти к нему и к самой себе.
Словно прочитав мои мысли, Ивор протянул мне мой кинжал. А я ведь даже сначала не заметила, что он что-то держит в руках. Я взяла скорее по привычке, еще толком не осознав происходящее.
– Я не могу тебя отпустить. И не хочу. Но собственные желания в последнее время не слишком-то меня волнуют, – лишь на мгновение мелькнула все та же невеселая улыбка, Ивор говорил очень серьезно. – Признаю, я с самого начала ошибся. И в себе, расценив сводящее меня с ума чувство всего лишь как жажду обладания. И в тебе, не сомневаясь, что ты смиришься со своей участью и покоришься мне… Я ошибся. Во многом ошибся.
Он снова замолчал. А я не знала, что и думать. Боялась пока думать и делать какие-либо выводы. Просто ждала продолжения. Кинжал в собственных руках казался чем-то до противного чужеродным. Хотелось отшвырнуть его, но вцепившиеся намертво в рукоять пальцы отказывались слушаться.
– Ты ведь с первого мгновения мечтала именно об этом, – Ивор сделал шаг вперед, лезвие кинжала теперь едва-едва не касалось его рубашки. – Теперь все в твоих руках. И моя жизнь, и твоя свобода. Я возвращаю тебе то, что когда-то отобрал. И дарю то, что без тебя все равно не имеет смысла.
Он шагнул еще ближе. Острие кинжала сквозь рубашку добралось до кожи. Не в силах пошевелиться, я с ужасом смотрела, как по белоснежной ткани медленно расползается багровое пятно.
Ивор кончиками пальцев провел по моей щеке. Такое простое и едва уловимое прикосновение, но у меня даже дыхание перехватило.
– Убей меня, если действительно этого хочешь. Выбор за тобой.
Его слова меня буквально обожгли, мгновенно сбрасывая с меня оцепенение. И я только чудом успела отшвырнуть злосчастный кинжал за миг до того, как Ивор сделал бы свой последний шаг навстречу смерти. И вот теперь мне стало по-настоящему жутко. Жутко от осознания, что не могу его убить. Не могу! Сама мысль о его возможной гибели отдавалась таким безграничным отчаянием, что даже в глазах темнело. Я не понимала себя, боялась понять.
