– Я не обсуждаю пациентов ни с кем, кроме их близких родственников. Простите.
– Намекаете, чтобы я кое-чего не касалась?
– Я бы так сказал: только моей привычки курить.
– Знаете что? Вы обычный грубиян.
Андервуд поднял глаза от клавиатуры. Он выглядел довольным:
– Посмотрите на те дипломы в рамках на стене. Право быть грубым я заслужил упорным трудом. Я дипломированный дурак. – Он с удовольствием пыхнул сигарой. – Не желаете попробовать? Чудесная вонь от них.
– Господи, ну он и оригинал! – сказала Женевьева Питеру, вернувшись в «Старую кузницу»; они сидели за стаканом вина, наслаждаясь редким моментом, когда остались вдвоем, а дети или спали, или наверху блуждали в интернете.
– Мне он очень нравится, – ответил Питер. – Ты сказала ему, что у тебя степень магистра по психологии?
– Боже, нет, конечно! В любом случае психиатры не доверяют психологам. Я решила, пусть лучше определит мой психотип, а там посмотрим, что скажет. Идиотская Венди. Он пытался провоцировать меня. Почему-то.
– Так что он говорит? В итоге.
– Он избегает профессионального жаргона, что не может не радовать, но, полагаю, он скажет нам, что Тара патологическая нарциссистка и что ее история – тщательно продуманная компенсация неспособности исполнять повседневные обязанности взрослого человека. Он предположит, что внезапное потрясение, испытанное ею, когда она поняла, что беременна в свои пятнадцать лет, и поспешный аборт вкупе со страхом родительского осуждения вызвали кризис и задержку развития. Вместо того чтобы решительно справиться со всем этим, она сбежала… Он скажет нам, что для этих людей – патологических нарциссистов – характерно не иметь постоянной работы, не жениться или не выходить замуж, не растить детей, не обзаводиться домом, не иметь настоящих друзей или долгих отношений. Она где-то шаталась двадцать лет, в основном… Больше того, он даже может сказать, что она страдает психосоциальной низкорослостью, как некоторые дети – жертвы постоянного насилия, останавливающиеся в росте.
– Боже! Рад, что я всего-навсего гну подковы, чтобы заработать на жизнь.
– Она не единственный согнутый человек в мире, Питер.
– Знаю. Просто это звучит ужасно хреново.
– Да ладно. Всем хреново.
– Как по-твоему, почему она сейчас решила вернуться?
– Я думала над этим. Видишь, как она приветлива с нашими детьми? Думаю, ей хочется иметь собственных, а время уходит. Так что этим своим возвращением она перестраивается. Нужно отыграть назад, туда, где стоят защитным кругом повозки. Допускаю, что не все женщины хотят выдавать ребенка за ребенком, как я, но даже те женщины, кто испытывает отвращение при самой мысли о детях, подсознательно стремятся иметь их.
Питер и Женевьева хотели еще детей, но это было уже невозможно.
– Мне так ее жалко, – сказал Питер.
– Знаю, что жалеешь ее. Иди сюда. Дай я тебя обниму. Кстати, о жалости к подросткам. Как ты думаешь, с Джеком все в порядке?
– А что?
– Не знаю. Что-то он в последнее время выглядит не слишком.
– А, да он зол на меня, потому что я велел ему помочь этой старушке, через дорогу от нас. С ним все нормально. Кстати, то, что ты говоришь об этих, как их… нарциссистах?..
– Что?
– Не имеют постоянной работы, не женятся, не растят детей, не обзаводятся домом, не имеют настоящих друзей. Знаешь, это напоминает мне кое- кого еще.
Ричи закончил выступление в «Призрачной карете» мощным блюзом и сорвал аплодисменты. Раз в неделю он вел музыкальный вечер в большом банкетном зале в задней части «Кареты», обычно собиравший массу народа. Концерт назывался «Вечер инди». Ричи всегда говорил, что не понимает, в чем особенность инди как стиля, поскольку, мол, как это можно, кто бы что ни делал, не зависеть от всех иных стилей, тем не менее эта музыка неизменно привлекала больше народу, чем фолк, рок, этника или, скажем, «маринованный поросенок». Все объяснялось просто: Ричи был крайне искусен во всех этих жанрах – даже в последнем из упомянутых – и мог, если было желание, легко заткнуть за пояс любого приглашенного музыканта или группу.
Но он был скромен и никогда не перетягивал одеяло на себя. От него всегда ждали гитарной программы, соло или в сопровождении парочки седовласых ископаемых хипарей, которых он знал с давних времен; и, хотя играл он куда круче большинства гостей, он всегда старался дать им возможность завершить вечер. Если только они не были ужасны, как сегодняшняя приглашенная группа «Псы», состоявшая из трех мальцов. Ричи спас вечер, сперва присоединившись к мальчишкам на сцене, чтобы подбодрить их, а затем выдав под занавес термоядерное попурри из блюзовых и фолковых
