облегчением сдал вахту и слез с крыши.

– Загляну-ка и я в магазин! – Он довольно засмеялся и с показной алчностью потёр ладони. – Ого! У них всегда дела хорошо шли. Потому что не шланговали, работать начинали сразу после ледохода, наперво окучивая ближние поселения. Как-то, когда в очередной раз «Синильга» в Разбойное приходила, я разговорился с товароведом, приятная, знаешь ли, была женщина. Рассказывала, что они уже выполнили три рейса, тот был четвёртым. Перевезли около тридцати кубов стройматериалов и четыре тонны продовольствия, а с начала навигации завезли более семнадцати тонн груза. Овощи и фрукты свежие, колбасные изделия и макаронные всякие, молочку, соки, напитки, крупы и консервацию. Ближе к осени должны были ещё больше возить, ведь летом многие в отпусках… Эвенки, которые обычно чуть ли не первыми приезжают за товаром в береговые посёлки, уже разъехались на летние пастбища, поэтому объёмы упали. Самый покос должен был начаться в середине августа, ближе к межсезонью – зимников ещё нет, спрос огромный…

– Ты прямо перечислил почти весь ассортимент «Синильги»! Одежда ещё имеется, видел? Обувь, инструмент, запчасти, масла.

– Надо бы найти накладные и провести ревизию, – предложил Петляков.

– Женщин озадачим, обрадуются.

– Да уж, теперь не стыдно будет домой возвращаться!

– Геннадий Фёдорович, а ты шкипера «Синильги» знал?

– Видел, конечно. Но лично знаком не был. Ладно, ты тут осматривайся, а я сначала в машинное отделение – проверю двигатель, а потом в рубку, посмотрю, как там, пора решение принимать, сносит.

Мне не очень хотелось одному шариться в развалах на стеллажах и в коробках с добрым ништяком, и я ещё раз спустился в трюм. В принципе, там было светло, по четыре новеньких иллюминатора с каждой стороны пропускали достаточное количество солнечного света. Да, грустная история. Видно было, что за судном следили. Заботливый был шкипер на «Синильге». Стопудово – ему не позавидуешь, что-то недоброе с ним случилось, к бабке не ходи… Хороший капитан такое судно просто так не бросит.

Сколько же здесь уместилось поддонов? В два ряда стоят. Десяток точно наберётся, настоящее сокровище.

Выйдя на палубу, я посмотрел на корму и усмехнулся. Надо же, полосатый матерчатый тент натянули, с рюшами. Судя по всему, служба Игоря не напрягает. Длинный стол, две деревянные скамьи, настоящая беседка, место отдыха экипажа! Ему бы ещё баночку с пивом в руки для полноты картины.

Ниже по течению парочка ещё не отъевшихся за лето гагар легко поднялась в воздух и низом, задевая воду кончиками длинных крыльев, неохотно полетела в сторону нашего берега, на лету матеря нас по-птичьи. Небольшой мыс правого берега, круто спадавший лесистыми подошвами к кромке воды, постепенно приближался. Уже различимо белел плавник на узкой полосе галечного пляжа. Я поднял бинокль и увидел медвежьи следы. Прямо по пляжу в сторону небольшого лога тянется чёткая цепочка следов. На сером песке даже можно различить глубокие отпечатки больших когтей. Свежие. Хозяин тайги напился, постоял на берегу, глядя на медленно приближающуюся «Синильгу», поворчал недовольно и вернулся домой – в тайгу.

На этой стороне поселений поблизости нет, медведи привыкли, что люди тут не появляются, но на берег выходят с опаской. Это в тайге он хозяин, а на реке хозяин – человек, и почти у каждого владельца моторной лодки или шкипера судна есть огнестрельное оружие. Поэтому медведя на берегу Енисея редко увидишь, грозный зверь сразу уходит, услышав звук мотора или заметив проходящее близко судно.

Топтыгина положено опасаться расчётливо, без паникёрства. Медведь – тварь сообразительная, давно уяснившая, что человек опаснее любого хищника, просто так нападать не станет. Не угрожаешь – не тронет. Вот если медведица с медвежатами…

Что я себя успокаиваю? Так было вчера, а теперь всё изменилось. Подозреваю, что при отсутствии на реке людей медведи через пару поколений обнаглеют окончательно, позабыв, что такое человек с ружьём, вот тогда они и станут по-настоящему опасны.

За бортом тихо шипела вода, течение реки делало своё дело.

Рано или поздно плавмагазин вынесет на берег, стоит лишь появиться сильному боковому ветру. А вот где это произойдёт, не угадать. Даже сопровождение брошенки не гарантирует удачу – вдруг судно сядет на мель, как его потом стаскивать, чем?

Причудливы енисейские течения. Что там с мысом? Спокойно проходим, не зацепится.

– Нет уж, подруга, тебя упускать нельзя, – пробормотал я.

Со стороны рубки раздался крик Петлякова.

– Алексей, поднимайся ко мне!

Наш дозорный развернул уши на крик и тут же поднялся со скамьи.

– Стоп! А меня?!

Пожалуй, вполне можно наблюдать и из рубки. Махнул ему рукой, пошли, мол, вместе. Прихватив со стеллажей три маленькие бутылочки колы и три пачки чипсов, я поднялся в рубку.

– Держите гостинчики. Знатный попался чипок.

– А это ещё что за слово? – вздёрнул брови Потупчик.

– Служить надо вовремя! Чипок – часть индивидуального продуктового обеспечения красноармейца. Термин введён в 1927 году, – назидательно