Его императорское величество принц Диамер-Сонирил долго стоял у высокого окна с резным подоконником, заложив руки за спину, наблюдал происходящее внизу с явным любопытством.

— Изящно придумано, ничего не скажешь, изящно, — произнес он наконец, не оборачиваясь. — Это вы сообразили?

Сварог подошел и остановился рядом. Хмыкнул:

— У меня не хватило бы ловкости, особенно сейчас, когда дел во дворце невпроворот. Герцог Лемар постарался.

И вновь приходилось признать, что Лемар постарался на славу. Третий день самолеты разбрасывали над столицей и городами покрупнее его очередное творение: по-настоящему жуткое и крайне убедительное послание о сути происшедшего в Горроте. Шайка умных и злокозненных проходимцев, несомненно, связанная с самыми черными силами, сумела войти в доверие к королевской чете и коварно обморочить ее своими зловредными умениями, так что король мало того, что шатнулся к необузданному тиранству, обрушив неоправданные кары на верных сподвижников, — дал этой банде приют при дворе и позволил построить несколько зданий, где пригретые на груди змеюки откровенно занимались черной магией и отправляли ритуалы, способные ужаснуть любого, даже не особенно набожного человека.

Но тут, как с ним частенько случалось, светлый король Сварог Барг, известный борец со всевозможной нечистью, благородно пришел на помощь, разгромив окопавшуюся во дворце нечисть в коротком жестоком бою. Ну, а потом появились и благородные лары, поспешившие ему на помощь. Короля, к величайшему сожалению, от меча убийцы спасти не удалось, но королева уцелела — а все главари черного сообщества были пленены и пребывали теперь в ожидании самого строгого наказания…

Толково было сочинено — так что даже умных и грамотных должно было пронять до глубины души — в конце концов прецеденты случались, хотя и давненько — не впервые черные маги входили в доверие к высокопоставленным особам, напуская морок и используя обмороченного для своих темных делишек. Ну, а поскольку в королевстве, как и повсюду на Таларе, грамотеев имелось, дай бог, один на пару сотен, в провинции, по городкам и селам пустилось немалое количество тщательно отобранных Интагаром извечных разносчиков новостей, слухов и сплетен: странствующие монашки, бродячие ремесленники и писцы, фигляры, лекари и тому подобный народец, которому везде рады за неимением газет, радио и телевизоров. Они расцвечивали Лемарово творенье массой живописных подробностей и вовсе уж жутких деталей, сплошь и рядом, как они клялись-божились, почерпнутых из самых достоверных столичных источников. Словоохотливые посетители кабаков, таверен и даже ресторанов для благородных сословий, торговцы средней руки на ярмарках, мнимые студенты (этих слушали особенно охотно, как людей ученых), мнимые дворцовые слуги, бродячие костоправы и прочий народ, чьи россказни обычно (уже должным образом расцвеченные слушателями) распространяются со скоростью лесного пожара. Агенты Интагара работали даже в Университетах, среди Сословий и высших гильдий, а то и дворянства (выискивая тех, кто поглупее и поболтливее и обожает разносить сплетни). Одним словом, операция развернулась вовсю ширь.

К тому же прокламация Лемара прозрачно намекала, что начали с главарей — но многие еще, без сомнения, из тех, что пониже, пока что избежали карающей руки правосудия. (Это на случай, если придется еще кого-то арестовать, да уже и пришлось, у Брашеро хватало и мелких сообщников, посвященных в десятиразрядные тайны.) Как обычно в таких случаях и бывает, в полицию хлынул поток подписанных и анонимных доносов — кто-то и в самом деле сообщал что-то мелкое, но интересное, другие самым вульгарным образом сводили счеты с недоброжелателями и соперниками.

Ну, а чуть погодя Лемар предложил пустить в ход наглядную агитацию (пусть и не зная таких терминов, но смысл был совершенно тот же). Сварог, не особенно раздумывая, одобрил, ибо кашу маслом не испортишь…

Вот так и получилось, что в одно из зданий Брашеро (на один-единственный, по размышлении выбранный этаж) уже третий день нескончаемым потоком тянулись любопытные — меж густыми цепочками солдат. С одного конца здания их впускали, с другого выпускали. Отсюда, с третьего этажа, из бывшего кабинета Брашеро, прекрасно можно было разглядеть, насколько отличались друг от друга входящие и выходящие: первые спешили, прямо-таки напирая друг другу на плечи, вторые, появившись из здания, скорее уж брели, ошеломленные увиденным, особо впечатлительные цеплялись за спутников,