Едва я услышала резкий свист, донесшийся откуда-то из чащи, сразу поняла – разбойнички!
Лошади в упряжке резко встали, как и весь санный поезд, начался переполох, крики, шум, охрана засуетилась – кто за луки взялся, кто за сабли, и только Диху, кажется, точно знал, что делать. Он вылез из саней, взял лошадей под уздцы, и мы съехали с дороги прямиком в лес, в какие-то кусты, и там встали.
– Что будем делать? – шепотом спросила я у сида.
Позади, на дороге, вопили люди, ржали кони и звенело оружие. Но страшнее всего были короткие вскрики, которые означали только одно: кто-то погиб.
В странном лабиринте сознания смертных сплетаются воедино вещи и понятия, друг другу совершенно чуждые. Диху всегда поражало это свойство людей: объединять несоединимое, объять необъятное, объявить невозможное возможным. В этом заключалась их сила, но тут же крылась и слабость. А все почему? Потому что бинарная логика и дуализм. Если же конкретнее, то удивлялся сид поначалу вот чему: и Айвэн, и даже его выдающаяся бабушка, да и прочие смертные знакомцы сына Луга искренне верили в его способность предсказывать грядущее. Дескать, коли ты нечисть, волшебное существо, бывший бог (нужное, как говорят в мире Кэт, подчеркнуть), то ясновидцем и оракулом быть просто обязан.
А вот и нет. С ясновидением у Диху всегда было худо. Умел бы предсказывать, разве позволил бы себе дойти до такого? Дар предвидения посещал детей Дану немногим чаще, чем людей. Предугадывать опасности и делать нужные выводы – этому он поневоле научился, и то ценой немалой. А вот в точности предсказать, за каким именно поворотом поперек тракта рухнет подпиленное дерево и выскочат из чащи разбойники, – увольте. Нападения он ждал, конечно, но не он один. Недаром купцы не поскупились на охрану каравана.
Впрочем, и покусившиеся на торговое добро разбойники тоже подготовились к нападению тщательно и с выдумкой. Классическая ловушка: падающие деревья перед караваном и позади, щелканье самострелов, настороженных правильно, так, чтобы снять всадников и обезвредить часть охраны, и никаких выбегающих из кустов добрых молодцев с дубьем. Верно, зачем подставляться под сабли охранников, когда можно спокойно пострелять из леса? В целом Диху такую тактику одобрил. Другое дело, что возиться еще и с разбойниками сиду было совершенно не с руки. Ввязаться в драку значило раскрыть себя, а окрест хватало враждебных глаз, и отнюдь не человеческих. Обитатели этих лесов только и ждут возможности отведать сладкой Силы потомка Дану, а не исключено, что и крови его, и плоти.
Но медлить было нельзя, а терять возможность спокойно добраться до Выборга и дальше тем более. Если бы сиду не требовался корабль или если бы оба смертных ребенка, Прохор и Кэт, не глядели так испуганно…
– Не выходить из круга. Молчать. Поменьше шевелиться.
Накрыть защитным куполом людей вместе с санями и лошадьми – не такое уж великое колдовство. Может, никто и не заметит. Может, Кэт и Прошке хватит благоразумия выполнить приказ.
Он успел додумать эту мысль, пока в несколько длинных прыжков добрался до самой гущи свалки, а потом все посторонние мысли покинули сына Луга. Битва, даже такая жалкая, битва без магии, в человеческом облике, с одним лишь посохом – о, это все-таки было славно!
Легко сказать: «Сиди тихо!» Когда совсем рядом, метрах в ста, вовсю идет бой, свистят стрелы, звенят сабли, и вопят на разных языках, усидеть на одном месте – это, черт возьми, даже не подвиг. Это хуже. Мы с Прошкой поначалу вообще замерли, вцепившись друг в друга. Не знаю, как боярский отпрыск, а мне в прочность сидовой защиты верилось с трудом. Все рациональное мышление уроженки двадцать первого века, несмотря на чудеса и фокусы, которым я уже была свидетельницей, восставало против того факта, что мы, торчащие в санях практически посреди побоища вместе с сундуками и лошадью, невидимы. Я-то все вижу и слышу, как поверить, что никто не видит меня?
Короче, наутек и с воплями я не пустилась только потому, что Прохорус Айвэнз вцепился в меня, как клещ. Правда, на зависть устойчивая психика средневекового подростка вскоре взяла верх над страхом, и парнишка сперва начал вертеть головой, а затем и вовсе азартно заерзал и чуть ли не с улюлюканьем начал обсуждать происходящее. В Прошке явно умер спортивный комментатор. С таким бы пылом да на матч, скажем, «Зенит» – «Ак- Барс». Гонорары бы лопатой греб.
Но шок и трепет вскоре отхлынули и от меня. Восстановлению душевного равновесия изрядно способствовала арбалетная стрела, или как бишь ее там, на излете просвистевшая совсем рядом с нами. Если бы я своими глазами не видела, как этот метательный снаряд со всей своей убойной дури налетел на невидимую стену… и отскочил от нее, никогда бы не поверила. Мне и так не верилось. Но факты – вещь упрямая. Стрела была, стрела отскочила, а пробегавшие мимо лохматые, бородатые и воинственные мужики в мехах в нашу сторону даже не обернулись. Один споткнулся, налетел локтем на защиту (я так поняла, что Диху оградил нас чем-то вроде купола), невидящим взглядом скользнул прямо сквозь меня, матюгнулся то ли по-фински, то ли по- татарски и побежал дальше.
– Катька, ты мне щас пальцы переломаешь! – дернулся Прошка и двинул меня локтем. – Пусти, дурная! Не видишь – заморочил их Тихий. Глаза отвел.
