не ждал от этого разговора ничего хорошего, и это лишь говорило в пользу его проницательности.

Сжав кулаки, чтобы прекратить нервно теребить край длинных рукавов платья монастырской послушницы, я прошла к тому же окну, но остановилась в двух шагах от монаршей особы, глядя на виднеющийся отсюда фрагмент медленно темнеющего неба, на котором звезд почему-то не было видно. Присмотревшись, поняла, что надвигаются тучи и, вероятно, будет дождь. Что ж, с некоторых пор я полюбила дождь.

Судорожно вздохнув и продолжая смотреть в окно, тихо начала:

– Ваше высочество, я искренне благодарна вам за вашу откровенность, заботу обо мне и проявленное благородство. – Говорить оказалось непросто. – Мне так же бесконечно приятно знать, что столь прекрасный молодой человек испытывает ко мне… – слово «любовь» словно застряло в горле, и я продолжила иносказательно, – чувство глубокой привязанности.

– Ариэлла! – внезапно хрипло и с нескрываемой злостью прервал меня принц Генрих.

– Прошу вас, проявите сострадание, мне непросто, – перебила Генриха я, на миг прикрыв ресницы. Затем вновь посмотрела в окно и продолжила: – Я понимаю, что вы беспокоитесь обо мне, считаете неразумной и подвластной эмоциональным юношеским порывам. Я так же отчетливо осознаю, что лорд оттон Грэйд не тот человек, жизнь с которым могла бы быть легкой и приятной, а заключенный нами брак является чем-то варварским, и…

За окном грянул гром, а вспышка молнии на секунду осветила сад.

Как предупреждение… как намек… как проявление гнева Пресвятого… И мне поистине стало страшно, однако отступать я была не намерена.

И вскинув подбородок, решительно продолжила:

– И мне очень жаль, но мой ответ – нет, ваше высочество!

Генрих как-то резко выдохнул и словно осел на подоконник, внимательно глядя на меня.

– Понимаю, – я вновь сосредоточила внимание на окне и разгорающейся за ним буре, – матушка Иоланта описала вам меня как лучшую кандидатуру на роль будущей императрицы, и вы, несомненно, рассчитывали на мое благоразумие и согласие, но я отказываюсь в этом участвовать. Можете считать это блажью, глупостью, порывом, но это мое решение, ваше высочество. И я буду искренне благодарна, если вы отнесетесь к нему с уважением и не станете повторно описывать мне перспективы гниения в одном из скальных монастырей без возможности даже увидеть солнце.

Странным образом его высочество вдруг издал глухой рык, в котором было столько гнева, что вновь прогремевший за окном гром даже не заставил вздрогнуть.

– Прошу вас, держите себя в руках! – потребовала я, невольно на шаг отступая.

Его высочество промолчал. Но взглянув на него, я увидела в потемневших глазах жалость, сочувствие и что-то еще, что не смогла интерпретировать.

– Прошу вас, не нужно меня жалеть, – отступая еще на шаг, взмолилась я, – это мое решение, которому я останусь верна до конца, как и клятвам, данным лорду Грэйду. И я искренне надеюсь на ваше благородство, ваше высочество.

– Благородство в чем? – глухо вопросил принц Генрих.

О, Пресвятой, неужели он откажется?! На миг мне стало совсем страшно, и потому, когда я заговорила, голос дрожал:

– Я искренне надеюсь, что вы проявите благородство и не позволите матушке Иоланте подвергнуть меня ментальному воздействию.

Принц зажмурился и неожиданно прорычал:

– Дьявол!

И в этом голосе, в этом слове было столько эмоций ярости и гнева, которые никак не ассоциировались с принцем Генрихом! Зато я превосходно знала лорда, коему это было свойственно!

– И не говори, – неожиданно мужским, низким и подозрительно знакомым голосом отозвалась сидящая у дверей монашка, – после такой обработки я бы и сам бросился братцу на шею, с воплем «возьми меня», а малышка держится.

Мир пошатнулся!

Весь мир разом и до основания! А за окном разом ударило несколько молний, и грянул сотрясающий стены гром! Но в секундном свете слепящей вспышки разряда я увидела то, чего не замечала раньше, – криво обрезанные волосы его высочества и несколько помятый, а на манжетах с пятнышками крови бежевый сверкающий костюм… И сапоги, только сейчас я обратила внимание, что обувь принца черного цвета, что так выбивалось из светлого облика особы королевской крови.

– Ах, да, сапоги, – проследив за моим взглядом уже до боли знакомым голосом произнес лорд оттон Грэйд, – видишь ли, мой ангел, у меня размер больше, так что пришлось остаться в своих.

Я пошатнулась и, не веря собственным глазам, прошептала:

– Дэсмонд?

И в тот же миг оказалась в крепких объятиях до боли сжавшего меня герцога, и он, словно обезумев, вдруг стал покрывать поцелуями мое лицо, глаза, волосы, снова сжал, и сквозь грохот собственного сердца я услышала тихое, произнесенное со стоном:

– Тьма, Ари, я чуть с ума не сошел…