точно угадал поэт: символичненько вышло, ага…

– Разведка, ты чего, ранен? – обеспокоенно закричал контрразведчик, помахав рукой. – Чего застыл? Контузило? Помощь нужна?

– Не нужно, – пробормотал под нос Леха, ничуть не беспокоясь, что с сотни метров его все равно никто не услышит. – Просто достало меня все… сильно достало, нереально просто… жил себе спокойно, в экспедиции ездил… Ирка, вон, опять же, классная девчонка… и перед Палычем неудобно, запил небось от переживаний… Может, мамка права и на самом деле стоило доктором становиться или там менегером каким… – Парень потряс головой, прогоняя дурацкие мысли. – Ладно, хрен с вами, не орите, сейчас иду… еще до Берлина топать…

История столь вовремя пришедших на помощь зенитчиков оказалась по-фронтовому незамысловатой, как и многие сотни подобных. Шли в составе колонны, пробили колесо. Заменив скат, стали догонять своих, однако через километр запортачил мотор. Чтобы не торчать посреди дороги, над которой периодически пролетали немецкие разведчики, вручную откатили пикап к лесу – метрах в ста впереди дорога понижалась, и насыпь становилась достаточно пологой для безопасного съезда. Поскольку из всех троих в двигателях немного разбирался только один, бывший матрос-моторист, ныне выполняющий функции шофера и второго номера пулеметного расчета, провозились долго. Когда собрались уезжать, заметили полуторку и хотели подать знак, чтобы дальше двигаться вместе, но не успели – появился «Мессершмитт». Остальное известно: зарядили пулемет и сшибли немца первой же очередью. Собственно, второй очереди и быть не могло: то ли патрон перекосило, то ли боеприпас оказался бракованным.

Самое интересное, что никто из них профессиональным зенитчиком не был и по самолетам ни разу не стрелял. Вообще ни разу. Да и с «ДШК» до вчерашнего вечера знакомы были только теоретически. Зенитчиками же стали случайно – после нескольких дней боев и постоянных немецких авианалетов полк остался практически без собственной ПВО, пришлось использовать то, что удалось найти. Пикап реквизировали у местных почтальонов, наспех перекрасив найденной у них же краской – так что с этим Леха угадал. Правда, краска оказалась какой-то неправильной, жутко воняла и, несмотря на жару, упорно не желала окончательно высыхать, местами до сих пор прилипая к пальцам. Новенький, что называется, «в масле», пулемет без станка и щита нашелся в одном из батальонов. Треногу соорудили из подручных средств при помощи ребят из рембата, а прицел позаимствовали у разбитой прямым попаданием зенитной установки из четырех «максимов». Ну, и выехали вместе с колонной для защиты ее от атак с воздуха. Вот только пробитое колесо и засбоивший мотор все равно оставили товарищей без прикрытия… хотя самолет свежеиспеченные зенитчики, как ни крути, сбили. Чему до сих пор не переставали удивляться: когда Леха дотопал до автомобиля, стрелок все еще продолжал возбужденно размахивать руками, тыча в направлении горящих обломков, и орать товарищам нечто вроде:

– Не, ну видали, видали, как я его? С первой очереди завалил! С первой! Только куски полетели! А сначала робел, думал, как в него вообще можно попасть, он же с такой скоростью носится! – Ну, и так далее. Товарищи, впрочем, выглядели ничуть не менее ошеломленными, чтоб не сказать грубее: не ожидали столь быстрой и эффектной победы.

Поблагодарив за помощь, познакомились. Командовал расчетом ефрейтор-пехотинец Николай Клюев, пулеметчиками числились двое красноармейцев, чьих фамилий Леха даже не стал запоминать – хватило просто имен. Того, что сбил «мессер», звали Иваном, бывшего моториста с черными петлицами автобронетанковых войск и неуставной тельняшкой под гимнастеркой – Михаилом. Появлению в их команде аж целого лейтенанта госбезопасности, что соответствовало, как наконец выяснил Леха, армейскому капитану, зенитчики определенно обрадовались: всех троих сильно волновала неопределенность собственного положения. В том смысле, что вдруг сочтут дезертирами или вовсе добровольно сдавшимися в плен. А так – нормально, вроде как перешли под командование старшего по званию, пусть теперь у него голова и болит. Батищев, впрочем, не спорил. Возможно, оттого, что свежеперевязанная Лехой голова и на самом деле побаливала. Только осведомился, с тревогой поглядывая на запад, на ходу ли машина и много ли осталось бензина. Получив утвердительные ответы, контрразведчик немного смягчился лицом и приказал немедленно трогаться. Летуна, несмотря на вялые протесты насчет «в кабине должен ехать старший по званию», отправили к водителю. Остальные разместились в кузове, где немедленно стало тесно. Красноармеец с ефрейтором поначалу робели и жались, но вскоре убедились, что энкавэдист не собирается ни в чем их обвинять и ставить спиной к ближайшей березе, и расслабились.

Леха же не стал терять времени и занялся пулеметом. Разумеется, в его армейском прошлом подобные крупняки уже давно были сняты с вооружения, но с конструкцией он, как ни странно, оказался неплохо знаком. Каким ветром в их оружейный класс занесло подобный раритет, десантник понятия не имел, но факт оставался фактом. Стоял себе под стенкой и стоял. Правда, не «ДШК» ранних серий, как этот, с выбитым на ствольной коробке годом «1939», а более современный «ДШКМ» послевоенного выпуска. По желанию первогодки могли сколько угодно возиться со стреляющей железякой, а оружие, особенно автоматическое, Степанов всегда любил.

Как он и предполагал, дело оказалось именно в патроне – переклинило, аж гильзу в одном месте слегка помяло. Похоже, не шибко опытные пулеметчики еще с набивкой ленты что-то намудрили – некоторые патроны не были вбиты в звенья до упора. Беззлобно матерясь, Леха разрядил оружие, показал зенитчикам поврежденный патрон и сунул им полупустую ленту, объяснив, в чем ошибка и как делать правильно. Заодно проверил наличие боеприпасов. С патронами оказалось неплохо – целых три короба с лентами, отлично! Учитывая пробивающую способность, можно и с фрицевскими легкими танками