Зато если здесь все грамотно сделать (знать бы только, что именно, блин, сделать!), немецким летунам с обслугой небо с овчинку покажется! Да и вообще, что-то подсказывает ему, что уходить нельзя – раньше ничего подобного ни разу не было, а сейчас вот прорезалось. Батя, помнится, подобное называл «чуйкой», которой «нужно верить, как самому себе». Что ж, ни малейшего повода не доверять прошедшему Афганистан бывшему командиру разведроты у него нет, потому прислушаемся к совету старшего…

– Ну, и как тебе? – шепнул Степанов, придвинувшись вплотную к лежащему рядом пилоту. – Как предлагаешь поступить? Мимо пройти не проблема, но как-то обидно, такая возможность устроить гадам неплохую бяку.

– Не знаю… – поколебавшись, пробормотал Василий. И торопливо добавил, видимо, решив, что товарищ может заподозрить его в нерешительности, а то и трусости: – Нет, что ты, мимо нам никак нельзя! Уж который день по своей земле идем, от каждой тени шарахаясь! Надоело.

– А ты считай, что мы – секретная разведывательно-диверсионная группа, если тебе так легче станет, – добродушно хмыкнул Леха, пряча улыбку.

– Которая второй день драпает от немцев по лесам?

– Ну, почему сразу «драпает»? – делано возмутился десантник. – Не драпает, товарищ сержант, а именно что скрытно пробирается, собирая разведданные и нанося противнику урон по временно оккупированной территории с целью соединения с регулярными частями Красной Армии. Сам посуди: мотоциклистов постреляли? Постреляли. Замаскированный аэродром нашли? Нашли. Значит, уже польза от нашей лесной прогулки имеется. А ежели диверсию устроим, еще больше толку от нас будет. Все, хорош трепаться, ты мне другое скажи: если вдруг карта попрет, сможешь немецким самолетом управлять? Вон таким, как под деревьями стоят?

– Какая карта? – не понял Борисов, наморщив лоб.

– Игральная, блин. Это выражение такое, неужто не слышал?

Сержант неопределенно пожал плечами, пропустив вопрос мимо ушей:

– Штурмовиком – однозначно нет, я только «И-16» и «Чайку» пилотировал. А тут все другое – расположение приборов в кабине, конструкция РУД, последовательность действий во время подготовки к взлету. Не, не потяну, извини, скорее всего, даже от земли не оторвусь. В воздухе-то с управлением, наверное, справился бы, но вот как взлетать да приземляться?

– Не за что извиняться, летун, это я так спросил, шоб було. Просто немцы эти самолеты как раз заправили и бомбы навесили. Вот я и подумал, здорово было б один угнать да по аэродрому отбомбиться. Ну да ладно, на нет и суда нет. Тогда второй вопрос: а вон с тем, маленьким, справишься? – Леха указал на «Шторьх».

С минуту Борисов присматривался к крохотному самолетику, затем не слишком уверенно ответил:

– Никогда такого не видал, но, наверное, справлюсь. Самолет явно не боевой, навроде нашего «По-2», думаю, и управление не слишком сложное. Предлагаешь его захватить?

– «По-2», говоришь? Это вон такой, что ли? – десантник кивнул в сторону стоящего в паре сотен метров биплана, который он про себя назвал «кукурузником».

– Ага, – автоматически кивнул тот, внезапно встрепенувшись. – Погоди, Леха, так я ж на таком летать учился! С завязанными глазами заведу и взлечу! И места для разбега хватит, это ж не бомбардировщик! И вообще… – Пилот вдруг замолчал, напряженно глядя в сторону самолета. Спустя несколько секунд он повернулся к Степанову, тихонько пробормотав охрипшим от волнения голосом: – Леша, так это ж наш самолет…

– Так понятно, что не немецкий.

– Ты не понял, я в том смысле, что он к нашей эскадрилье был приписан. И бортномер совпадает, и заплатка вон на киле, что цветом отличается, – я помню, как ее ставили, когда перкаль прохудился. Получается, и те «Ишачки» – тоже наши?

– Ну, ты ж сам говорил, что где-то тут ваша запасная площадка была? Вот мы на нее и наткнулись.

Несколько минут пилот молчал, глядя в землю перед собой. Степанов его не дергал, продолжая наблюдать за фрицами, поскольку прекрасно понимал чувства товарища: пилоты разбитых истребителей и «кукурузника», если и уцелели при вынужденной посадке, наверняка попали в плен. И хорошо, если в плен: рисковать секретностью аэродрома немцам не с руки, так что могли и расстрелять. Что, собственно говоря, почти наверняка и произошло. То-то у летуна лицо такое, что краше в гроб кладут. Нужно его быстренько чем-нибудь занять, чтоб дурные мысли в башку не лезли:

– Добро, летун, я тебя понял. Действуем так: ты остаешься на позиции и ведешь наблюдение. Все, что будет происходить, в памяти фиксируешь. Кстати, у немцев, как я понимаю, скоро смена караула, заступят те, которым до полуночи дежурить, смотри не пропусти. Только из кустов не высовывайся, а лучше вообще особо не двигайся.

– А ты?

– Снова на разведку сползаю. Сначала к «кукурузнику» – я, конечно, в ваших летных делах понимаю чуть больше, чем ничего, но хоть внешне осмотрю, может, у него вообще мотор разбит или еще чего. Ну, а потом? Есть у меня одна задумка относительно склада боеприпасов. К тому времени как раз совсем стемнеет, без проблем доберусь. Жаль только граната всего одна осталась.

– Может, мне с тобой?

– Угу, с пулеметом наперевес, – скептически хмыкнул Степанов. – Нет, Вась, ты меня прикрывать станешь. Где у них секреты сидят, запомнил? Вот и