– Соскучилась, козочка? – осклабился Гриша, давая волю рукам. Девушка дернулась, но парень крепко держал ее. – Да не рвись ты так, все равно не убежишь. Не айс такой красавице от меня бегать.

Командир, наблюдавший за этой сценой, подошел поближе к парочке. Брови нахмурились, во взгляде промелькнуло недовольство.

– Мы на задании или по бабам пошли? – осведомился Богус у Гриши. Тот ослабил хватку, и Диана тут же вырвалась.

– Денис, немного-то можно, – прогудел Айс. – Расслабиться после боя…

– Самец проснулся? – перебил его командир. – В первую очередь ты – боец, а потом уже самец. Уяснил последовательность?

– Ну, хорошо, хорошо, – недовольно отозвался Гриша. – Виноват, не удержался.

– «Жеребца» засунь пока в штаны и без команды не вынимай. Ты на задании, понял? – сурово отчитал парня Богус и, повернувшись к Диане, повысил голос: – А ты забейся в угол и сиди тихо. Чтобы и писка от тебя не слыхал.

Снова ощутив на себе гнев командира, девушка сжалась и нырнула в нишу в дальнем конце пещеры. Богус прислонил автомат к стене, присел на доски. Его взгляд уперся в монаха.

– Ну, брат, придется нам погостить у тебя. Не прогонишь?

– Нет, – улыбнулся монах. – Оставайтесь, конечно, братья. Раз Бог вас послал мне, значит, помочь надо.

– Вот и хорошо, – довольно произнес командир. – Спасибо тебе, ценю помощь. Но только избавь, пожалуйста, меня от этой набожной болтовни. Не верю я в твоего бога, извини уж.

Брат Александр ничего не ответил. Понятливо склонил голову и замолчал, словно не желал спорить. Решили перекусить и немного отдохнуть, восстановить силы. Время поползло медленно, словно дождевой червь. Богус с Гришей несколько раз ходили на разведку, но всякий раз возвращались недовольными. Звери упорно не желали уходить и крутились возле входа в подземелье. Командиру удалось подстрелить одного, но на этом все и закончилось. Наконец, вернувшись из очередной разведки, Богус недовольно швырнул противогаз на деревянные нары и выпалил:

– Ночуем здесь. Макаки так и трутся у выхода. Завтра с утра дальше двинем, а пока обустраивайтесь. Я там растяжку поставил, да и дверь мы приперли, если кто сюда полезет – услышим.

И снова потянулись тягостные минуты в тишине и полумраке. Богус велел всем погасить фонари, оставив включенным только свой. Тьма обволокла сталкеров, и охотник попытался задремать. Снова нахлынули мысли об Антоне, и Аркан загрустил, зарывшись в воспоминания. Убаюканный тишиной, он не заметил, как уснул. Проснулся охотник от осторожного прикосновения к плечу. Аркадий вздрогнул от неожиданности, дрема слетела вмиг. Рядом стоял монах и внимательно глядел на него.

– Вижу в тебе глубокую скорбь, – грустно сказал он, положив охотнику ладонь на плечо. Аркадий взглянул в глаза брата Александра и удивился – настолько глубоким и проникновенным казался взгляд монаха. И Аркан вдруг понял, что этот человек знает про него многое. Ему не нужны были слова, он по одному лишь взгляду мог прочитать душевное состояние человека, единственного прикосновения хватило, чтобы Аркадий понял, что у монаха добрые намерения. В темноте кельи его лицо, казалось, осунулось, точно брат Александр постарел лет на двадцать.

– Пойдем со мной, брат Аркадий, – уверенно позвал старец, и охотник подчинился. Богус, девушка и Гриша дремали. Техник и Лукич проводили пару подозрительным взглядом, парень вопросительно поднял брови, беззвучно интересуясь – в чем дело. Аркадий коротким жестом дал другу понять, что все нормально, и последовал за монахом в узкий коридор. Они прошли несколько метров, свернули налево и очутились в тупиковом ходе.

– Выключи свет, брат Аркадий, – тихо попросил монах, и охотник подчинился. Щелкнул тумблером, и фонарик погас. Брат Александр зашуршал чем-то, и вскоре вспыхнул тщедушный огонек, прорезав ткань темноты крохотным лезвием света. Низкие земляные своды чуть озарились, на стенах зашевелились изменчивые тени. В тесном закутке было так мало места, что тут едва можно было разминуться. Монах запалил крохотную масляную лампадку в нише и повернулся к охотнику.

– Расскажи мне о своей скорби, – спокойно попросил монах. И тут Аркан вдруг почувствовал, что хочет рассказать этому человеку все, поделиться своей болью. Казалось, будто невидимые преграды в душе охотника рухнули, и Аркан начал говорить. Он говорил про свою жизнь в убежище и про то, как нашел Антона. Рассказал, как отгородился от людей и как воспитывал приемного сына. Поделился с монахом болью утраты и переживаниями. Брат Александр молчаливо слушал, а охотник все говорил, говорил…

Когда Аркан закончил, монах только понимающе кивнул. Ничего не изменилось в тесном закутке, где охотник только что исповедался. Все так же чадила маленькая лампадка, по-прежнему плясали тени на стенах и потолке. Только сейчас, в мутной мешанине света и тьмы, охотник заметил, что в углублении за лампадой, где ютились жалкие огарки свечей, стояла потускневшая от сырости и времени икона Спасителя. Аркан посмотрел на лик и почувствовал на щеках влагу. Он тотчас же смахнул скупые слезы, поднял глаза на монаха.

– Все будет хорошо, – тихо произнес брат Александр. – Я вижу, что вера ведет тебя. Слушай свое сердце, ведь оно направило тебя, а значит, ты идешь верной дорогой.

– Я… – запинаясь, начал охотник, – я хочу верить, что он жив. Ведь он – единственное, что есть у меня в этом мире. Понимаю, что глупо, но цепляюсь за эту надежду. Ведь если Антон мертв, то ради чего тогда жить мне?

– Оставь эти помыслы о смерти, брат Аркадий. Некто незримый помогает вам. Господь нам дал великое чудо жизни, и мы должны дорожить им. Ты жив,