преподнести мелодию из «Звездных войн».

— Имперский? — выгнула бровь Лилина, на всю поляну полыхнув любопытством. Эмоциональный костер-близнец протянул языки пламени от Иристы. Все, теперь не отвяжутся.

Ну кто их учил задавать вопросы синхронно? Аж в ушах зазвенело от стереоэффекта. Голос-то зачем повышать, я вас и так прекрасно слышу. Да и эмоции на лице написаны. У дамочек брови согнутыми коромыслами полезли вверх, а глаза заставили бы обзавидоваться любую сову.

— Скайлс, ты, видно, путаешь, в Империи нет такого марша, — сказала Ириста, закидывая удочку и пытаясь вызвать меня на откровенность. — Мы в гимназии на музицировании проходили обязательную программу, в ней не упоминалось мелодий с похожим звучанием.

Когда-нибудь я просто обязан был проколоться. Если не придумать исчерпывающего объяснения или хорошей отмазки, вопросы посыплются один за другим и превратятся в горную лавину, где меня вновь подловят на несоответствии. Империя и дикий рург, где связь? Юные дамы вращаются в аристократических кругах, в коих любое оброненное слово привыкли препарировать чуть ли не под микроскопом. Не уверен, точнее — уверен, тайны черного рурга хранить они не будут, а, проболтавшись, Ириста и Лилина привлекут ко мне интерес высшего общества. Быстро придумываем причину и следствие. И тут мне пришли на ум слова Йозефа Геббельса (чтоб ему!), говорившего, что чем наглее ложь, тем скорее в нее поверят. Тем более мне надо поработать над легендой своей разумности и успеть отшлифовать ее. Вывод: врать и не краснеть, подавая отпетую клюкву в обертке из жареной правды.

«В древней империи был».

Хм, только что я потянул ниточку в такие дебри, от которых самому становится страшно. Осторожней со словами, Скайлс. Или как там тебя еще? Орлангур Черный? Девчонки ведь только внешне изображают недалеких дурочек, а на деле дадут фору самым прожженным волчицам. Глупые и наивные в той клоаке, которую называют высшим обществом, не выживают, а я совершаю ошибку, суя коготь в пасть зубастых хищников. Не хотелось бы на собственной шкуре проверять практическую составляющую поговорки об увязшем коготке и пропавшей птичке. Если я хочу уйти в сторону, мне стоит включить дурака, мягко съехав с темы. Но, как я понимаю, уже поздно. Все мои прошлые действия острым ножом зарежут игру в тупую скотину. Ни девчонки, ни самые недалекие рыбаки не поверят в новый образ. Что ж, раз выпал шанс разрисовать картину мира новыми красками и наполнить ее запоминающимися образами, воспользуемся этим на всю катушку. Обдумав фигуру «кирпичика», укладываемого в фундамент истории рургов, я выбрал тип подачи материала, заинтересовавшего девчонок.

Мне почему-то вспомнился прошлый мир и те потоки лжи, которые лились на людей со всех сторон: телевидение, пресса, радио и прочие средства массовой информации не стеснялись в средствах. Ложь заменяла власть имущим правду, так как обыватели в большинстве своем проглатывали то, что им скармливали с барского соизволения нанятые за деньги (очень большие деньги) маститые щелкоперы и акулы пера. Не уподобляюсь ли я сам тем, кого прежде ненавидел? Возможно. Как это я стыдливо прикрываюсь обтекаемыми фразами: «Возможно». Лавры Геббельса спать не дают? Следуя его заветам, я должен вывалить на неокрепшую психику девчат состав отборной лапши. Самому тошно стало. Возвращаясь назад, еще раз повторю, что мне необходимо как-то залегендировать свою разумность. Это девочки лишних вопросов не задают. Шикнул на них, они примолкли и хвостики поджали, ждут удобного момента, когда рург подобреет. Старики будут не так беспечны. Только ложь! И чем она замысловатее, тем лучше… Но все равно противно.

Прикрыв глаза, я сосредоточенно рисовал панораму с ровными коробочками клонов в закрытых латах, выстроившихся перед десятками морских кораблей (не поймут дамы про космос), что пришвартованы к пирсам, выдающимся в море на километр. Свистит ветер в снастях, пытаясь выбить из-под них зарифленные паруса. На флагштоках и мачтах полощутся красные стяги со стилистическим изображением драконов. Перед четкими прямоугольниками тысяч офицеры держат шесты с имперскими аквилами. Когти двуглавых орлов на них крепко вцепились в номера легионов. У судов величаво выхаживают громадные рурги с седлами на спинах. И тут перед пирсом останавливается богато украшенный экипаж, из которого выходит высокий человек в черных латах и закрытом шлеме. Громадный духовой оркестр начинает играть марш. Тысячи воинов, выстроившись по струнке, замирают по команде «смирно», прижав к груди щиты, обнаженные клинки и многозарядные самострелы. Даже рурги, почувствовав торжественность момента, застывают в ровном строю, провожая взглядами фигуру в черном, чья размеренная поступь попадает в ритм, отбиваемый полковыми набатами. Командующий отдает приказ, и воины, чеканя шаг, начинают погрузку. Оркестр вновь начинает играть, когда отданные швартовы падают в воду, а на судах раскрываются крылья парусов. Армия под торжественную музыку отправляется раздвигать пределы древней империи.

— Мурашки по коже. Скай… Ваше…

«Без официоза, Лилина. Тем более, ты ошибаешься…»

— Что это было? — Поведя плечами, будто закоченела, прошептала Ириста, все еще находясь под впечатлением от полученного образа. Лилина мелко покивала, она пыталась задать тот же вопрос, но от волнения уступила бразды лидера старшей подруге.

«Марш древней империи. Настолько древней, что память о ней сохранилась только у рургов. Не у всех, как вы можете догадаться. Давным-давно мы и люди жили вместе, в мире и спокойствии. Вместе растили детей и делили невзгоды», — сочинял я на ходу.

Пусть попробуют поймать на вранье и несоответствиях. Отмажусь запросто, скажу: мол, родовая память проснулась. Память рода — это такое дело: без спиртового завода не разобраться.

«Тысячи лет простояла нерушимая держава, чьи солдаты дошли до краев Ойкумены».