— Скайлс! — словно от пощечины дернулась в седле девочка. Ну вот, обиделась, горечью тоскливого чувства вперемешку с виной залило все вокруг.
— Все, проехали, начнем с чистого листа, — поспешил я разрулить ситуацию.
— Ай! Шоккур! — раздалось позади грязное ругательство, прозвучавшее после смачного шлепка чего-то крупного о серебристую поверхность мелкого ручья, который мы пересекли несколько секунд назад. — Пресветлая…
Ириста, до этого мирно плетущаяся в хвосте, вознамерилась догнать мерзкую чернавку и дала жеребцу шенкелей. Получив ускорения, норовистый конь резко скакнул вперед. Если бы не орешник, коварно зацепившийся за плащ виконтессы кривыми пальцами веток, она бы с успехом выполнила задуманное, но история не знает сослагательного наклонения. В противостоянии коня, дерева и плаща проиграла незадачливая наездница. Иристу вырвало из седла. Единственное, что она успела сделать, — это выдернуть ноги из стремян. На мгновение зависнув между небом и землей, Ириста коротко взвизгнула и, подняв веер искристых брызг, приводнилась аккурат в центре холодного горного ручья.
Лилина и я дружно рванули к месту маленькой трагедии и никак не рассчитывали на большую истерику. Видимо, нервы дуэньи не выдержали испытаний. Нападение, жестокое убийство нескольких разумных, с которыми ты не первый день путешествуешь, несостоявшееся изнасилование и не самая приятная смерть, застигшая насильников на глазах девушки. Самообладание, с трудом сдерживающее истерику, лопнуло с громким треском, и нервы окончательно пошли вразнос. Падение в воду было последней каплей. Заставив бы саму царевну Несмеяну нервно поджимать губы от вполне обоснованной зависти, Ириста в тридцать три ручья залилась слезами. Рыдая, она ни в какую не желала покидать насиженную гавань. Лилина впустую скакала вокруг, одновременно пытаясь успокоить истеричку и выволочь ее на сухую землю. Никак. Мощный ментальный раздрай одолел и вашего покорного слугу.
Дурья моя башка. Желая разобраться в чувствах окружающих, а потом уже действовать, я убрал ментальные щиты, тут же схлопотав эмпатический шок. К тому же мои попытки помочь и метания вокруг девчонок только усугубляли ситуацию, приводя к еще более громким завываниям и новым потокам слез, которые сопровождались богатырскими ударами по психике, что само по себе усугубляло ситуацию и заставляло меня злиться. Моя злость передавалась Лилине, а от нее — Ирке. Рев начинался по новой. Получался заколдованный круг (бабская истерика в лесу, полном хищников, мне нужна была в последнюю очередь), чужой срыв вскипятил беззащитные мозги не хуже микроволновой печи. Вскоре я сам дошел до ручки, психанул и долбанул по девчонкам золотым шаром. Почему золотым? А кто ж его знает? В тот момент я сам был на грани психоза. Мысль успокоить человечьих самок (о как!) возвышенными чувствами, тем самым отвлекая одну из них от черной меланхолии и гипертрофированной жалости к самой себе, показалась достойной внимания. Сказано — сделано. Основной заряд пришелся по беззащитной психике Иристы, Лилину затронуло самым краем.
Рева-корова мигом перестала разбавлять искристые воды горных источников ручьями соленых слез. Похлюпав носом, она, не выходя из ручья, ополоснула личико и повернулась ко мне:
— Дасти, твой рург такой… красивый…
Сценка, последовавшая за фразой девчонки, живо напомнила мне эпизод из гоголевского «Ревизора». Лилина, разинув рот и проглотив со словами и язык, уставилась на меня. Плюхнувшись на брюхо, я пялился на девчонок, судорожно размышляя над тем, что же я наделал и с какой стороны наиболее неотразим.
По зрелом размышлении я пришел к выводу, что ничего страшного и шибко экстраординарного не случилось. На ругань Лилины и требования «вернуть как было» был дан ответ в стиле «само пройдет» и «я сам офигел». Что ни говори, огорошен я был знатно. Стоило наладить с девчонкой ментальный контакт, как царевна Несмеяна лесного разлива безропотно вылезла из ручья, можно сказать, выпрыгнула с печатью вселенской радости на физиономии. К радости примешивалась изрядная доля потрясения от вида заговорившего, пусть и мыслеобразами, чешуйчатого красавца. Ну что вы вылупились на буковки в строке, люблю я себя, люблю. До крайней формы нарциссизма еще как до Луны пешком, но глупо было бы отрицать, что душа и тело окончательно сжились друг с другом. Так что любите себя такими, какие вы есть. Четыре лапы, рога, крылья, хвост. С нынешних позиций мне трудно представить, как люди обходятся без столь важных дополнений и как я раньше сам без них обходился. Ладно, не будем уводить разговор в сторону и заводить рака за камень.
Ириста, получившая ментальную плюшку, успокоилась как по волшебству и без споров дала переодеть себя в сухую одежду. Через двадцать минут истерика и падение в ручей вспоминались ею с изрядной долей юмора. Виконтессу словно подменили. Вскоре мы отправились дальше. Следовало поторопиться, постепенно вечерело и плутать по лесу в потемках ни у кого не было желания. Больше всех радовался я, но лишь до того момента, как моей чешуи коснулся масляный взгляд сексуального маньяка, наметившего очередную жертву. Снимать ментальные щиты я не решился, последней встряски всем окружающим хватило на три года вперед, а мне — так на все десять, но от плотоядных выстрелов крупнокалиберных орудий, в которые превратились глаза Иристы, вдоль позвоночника пробегали стаи ледяных мурашек. В голову самопроизвольно закрадывались панические мысли о том, что некоторые рано радовались и что колдовство им еще аукнется и выйдет боком. О последнем говорили хотя бы непонятные желтые жгуты, связывающие меня и юных нимф. Яркий канат тянулся к Иристе, еле видимый шнурок цеплялся за Лилину. Но разбираться с причинами и следствием времени не было совсем. Оставалось надеяться, что это само рассосется. Свят, свят, свят, плюнуть через левое плечо, а за неимением крепкого дерева в шаговой доступности постучать себя по лбу. Вдруг поможет и пронесет, раз туп, как это самое дерево.
