нас горело, кроме коптильни, поэтому мы с сэром Эрликом и дровосеком тоже побежали туда. Пол был рыхлый, и мы начали копать. Потом что-то упало на сарай, и все строение рухнуло на нас. Мне на ногу свалилась балка. Кажется, нога сломана.

Под обломками рухнувшего сарая, на самом дне, они обнаружили остальных заживо погребенных.

Их вытащили на свет. Сэр Эрлик и дровосек не подавали признаков жизни, но совсем скоро они начали кашлять и отплевываться. Куда тяжелее оказалось состояние обгоревшего стражника. Он был без сознания, хотя все еще жив. Последними из-под развалин коптильни извлекли Мовина и Фанена Пикерингов. Как и Тобис, братья некоторое время не могли говорить, но серьезно они не пострадали, не считая многочисленных порезов и синяков.

— Хилфред жив? — спросил Фанен, отдышавшись и выпив воды.

— Кто такой Хилфред? — спросила Лина Ботвик, держа в руках еще одну чашку воды, которую принесла Верна. Фанен указал на обгоревшего стражника, и Лина кивнула. — Без сознания, но живой.

Разбившись на небольшие отряды, люди прочесали местность и нашли еще тела. По большей части это были участники состязаний. Нашли и останки архиепископа Галиена. Похоже, старик погиб не от огня, а был затоптан до смерти. Его слуга Карлтон лежал в особняке, очевидно, не пожелав принять смерть подле своего господина. Там же обнаружили и тело горничной Аристы — Бернис. Рухнувший дом раздавил ее. Больше оставшихся в живых не было.

Деревенские жители сделали носилки и перенесли Тобиса и Хилфреда подальше от дымящихся руин к колодцу, где женщины принялись обрабатывать их раны. Некогда зеленый луг выгорел до черноты. В куче пепла лежал огромный колокол.

— Как это случилось? — спросил Адриан, присаживаясь рядом с Мовином.

Братья жались друг к другу, сидя на поляне, где раньше Перла пасла свиней. Оба сидели сгорбившись и пили воду. Лица их покрывал слой сажи.

— Мы были за стеной, когда он напал, — хриплым шепотом начал Мовин. Он ткнул пальцем в брата. — Я сказал ему, что мы уезжаем, но наш умный Фанен решил попытать счастья и в погоне за славой собирался сразиться с чудовищем.

Фанен еще ниже опустил голову.

— Он попытался сбежать, думал, сумеет меня провести. Я поймал его за воротами, когда он спускался с холма. Я сказал ему, что это самоубийство, но он настаивал на своем. Мы поссорились. И тут холм загорелся. Мы помчались обратно к замку. На полпути к воротам мимо промчались несколько экипажей и всадников. В одной из карет я заметил Сальдура. Они даже не замедлили хода. Мы кинулись искать Аристу и на земле перед горящим особняком увидели Хилфреда. У него сгорели все волосы, кожа обуглилась и отваливалась кусками, но он еще дышал. Мы подхватили его и понесли к коптильне. Это было последнее строение, еще не тронутое огнем. Земляной пол оказался мягким и рыхлым, как будто здесь недавно копали, и мы начали рыть руками, как кроты. Этот парень Тобис, Эрлик и Дантен последовали за нами. Мы успели выкопать всего несколько футов, и тут все рухнуло прямо на нас.

— Вы нашли Аристу? — спросил Фанен. — Где она?

— Мы не знаем, — ответил Адриан. — Дьякон говорит, зверь забрал ее и дочь Терона. Возможно, она еще жива.

Деревенские женщины перевязывали раненых, найденных в замке, а мужчины тем временем начали собирать уцелевшие вещи, инструменты и еду и складывать в кучу возле колодца. Потрепанные и грязные, они походили на людей, потерпевших кораблекрушение и оказавшихся на необитаемом острове. Они все делали молча, а если и открывали рот, то говорили шепотом и время от времени начинали тихонько плакать. Иногда они ударом ноги отбрасывали обгоревшую доску или уходили в сторону и, дрожа, падали на колени.

Когда всех раненых наконец перевязали и все вещи были собраны, Томас, уже успевший привести себя в порядок, поднялся и произнес короткую речь в память о погибших. Последовала минута молчания. Затем Винс Гриффин встал и обратился к народу.

— Я был первым, кто здесь поселился, — сказал он печальным голосом. — Мой дом стоял прямо тут, возле этого колодца. Помню времена, когда большинство из вас считались здесь новичками, даже чужаками. Я возлагал на это место большие надежды. Каждый год отдавал церкви восемь бушелей ячменя, хотя все, что получилось из задуманного, был вот этот колокол. Пять лет назад я пережил здесь лютые морозы и не ушел отсюда, когда начали пропадать люди. Как и все вы, я думал, что смогу с этим жить. Трагедии случаются повсюду, люди гибнут от оспы, чумы, голода, холода или меча. Конечно, порой казалось, Дальгрен проклят, может, так оно и есть, но это было лучшее место, где я когда-либо жил, а возможно, где когда-либо буду жить. И все это благодаря вам, а еще потому, что дворяне нас почти никогда не тревожили. Но с этим покончено. Ничего не осталось, даже деревьев, что росли здесь еще до нашего появления. Я не хочу провести еще одну ночь в колодце. — Он отер с глаз слезы. — Я покидаю Дальгрен. Думаю, многие из вас тоже уйдут отсюда. И я хочу сказать, что, когда вы пришли, я видел в вас чужаков, но теперь, когда мы расстаемся, я прощаюсь с родными людьми. Мы через многое прошли вместе, как одна семья. Я просто хочу, чтобы вы это знали.

Люди кивали в ответ, обмениваясь понимающими взглядами и перешептываясь друг с другом. Все сошлись во мнении, что Дальгрен погиб навсегда и пора уходить. Говорили о том, чтобы держаться вместе, но это были лишь разговоры. Вместе они двинутся на юг, все, включая сэра Эрлика и дровосека Дантена, а добравшись до Альбурна, одни повернут на запад в надежде разыскать родственников, а другие отправятся дальше в поисках места, где придется заново устраивать свою жизнь.

— Вот уж помогла нам церковь, — сказал Адриану Диллон МакДерн. — Пробыли тут всего-то две ночи, и посмотри, что из этого вышло.

Диллон и Рассел Ботвик подошли к Терону, который сидел на земле, прислонившись к почерневшему пню.