даже не вспомнила, что в это время года на улице прохладно. И вышла, как спала, – в теплой свободной пижаме и носках.

Альдред хмуро оглядел меня.

– Как ты будешь в этом тренироваться?

– Тренироваться? – Я задохнулась от удивления и едва не свалилась с крыльца. – Утро! Я не буду тренироваться, я отчислена!

– У тебя нет вариантов, – отрезал мужчина. – Я сказал, что могу продолжить твое обучение, ты согласилась. Или, по крайней мере, не отказалась. Так что надень ботинки и пошли!

Сказано все это было безапелляционным тоном, будто до сих пор за непослушание мне грозили плохие оценки. А вот сейчас скроюсь в доме, и что он будет делать? Поднимет на уши всю семью?

– Мне надо переодеться, я не могу в этом заниматься.

– Ботинки, – повторил Альдред. – Сегодняшняя тренировка не потребует особой формы.

– Там холодно! – Я предприняла последнюю попытку возмутиться.

На что Альдред уже почти рыкнул:

– Ботинки!

Ругаясь себе под нос, я быстро обулась и поежилась. В пижаме, нечесаная, я выглядела до ужаса глупо. Пронзающий насквозь ветер был совсем не теплым осенним ветерочком. Он нес с собой дыхание зимы, холодный воздух с гор. Фланель не спасала от такого ветра.

Но прежде чем я сообщила мужчине, что пойду за курткой, он накинул мне на плечи свою, которую до сих пор держал в руках. И тепло окутало сразу все тело. Похоже, куртка была зачарованная.

Я покосилась на Альдреда. Тот невозмутимо шагал, и, казалось, его совсем не волновал ледяной ветер.

– Тебе не холодно? – спросила я.

– Я из Двуледа. У нас устойчивость к холоду. Врожденная.

– А куда мы идем?

– В лес.

В лес. Вот так вот. С Альдредом и в лес. Зачем? Неясно. Можно ли ему доверять? Непонятно. Бардак какой-то.

– Альдред, ответь мне на пару вопросов. Если ответишь, ответишь честно, я буду делать то, что ты скажешь. Тренироваться, учиться и так далее.

– Все? – Альдред хитро прищурился. – Что скажу?

– За исключением того, что касается наших… э-э-э… личных взаимоотношений.

– Согласен, – чуть подумав, ответил Альдред. – Задавай.

– Виктор знает, что ты здесь? Твой приезд – очередная его игра?

– Не знает. Он думает, я уехал к себе. Он не знает, что я здесь.

Вот это уже становится интересно. При условии, что Альдред не врет. Хотя этот, конечно, может и соврать. И совесть его не замучает.

– Почему ты так себя ведешь? Как же Эртан? Тебя совсем не беспокоит его судьба?

Альдред бросил на меня быстрый, но серьезный взгляд.

– С Эртаном все будет нормально. Паршивец, конечно, напросился на хорошую порцию ремня. Но поверь, реальная опасность ему не грозит. Пока что.

– Не понимаю, – пробормотала я.

– Оляна, избавь меня от необходимости отвечать на вопросы, связанные с государственной безопасностью и лично твоей безопасностью.

– Ты обещал отвечать!

Альдред вздохнул и, будто объясняя что-то непослушному ребенку, произнес:

– Оляна, есть вещи, которые я просто не могу рассказывать. Связанные с моей работой, с политикой Виктора, с опасными вещами. И дело не в том, что я хочу это от тебя скрыть, а в том, что это нельзя рассказывать. Понимаешь? Просто нельзя. Не потому что накажут или посадят, а потому, что это моя работа. И я сам установил такие правила, так что не мне их нарушать.

– Ладно, я поняла, не спрашиваю. Просто все это странно, понимаешь? Все, что происходит вокруг.

– Понимаю. Оляна, я не могу публично рвать на себе волосы и рыдать. Я вытащу Эртана и всыплю ему по первое число. Если я не реву ночами, как Сибил, это не значит, что я отвратительный отец или я не беспокоюсь. Но теперь все еще сложнее. Ты ушла из колледжа. Я не думал, что так далеко зайдет. Почему Виктор не остановил тебя?

Я тут же вспомнила вопрос, который вертелся в голове еще с вечера:

– Когда ты приехал сюда, ты знал, что я вернусь? Что я уйду из колледжа?

Альдред расплылся в улыбке. Мы подходили к окраине деревни, дальше начинался лес.

– Нет, не знал. Когда ты заявилась в мою комнату, угрожая горшком, я был удивлен не меньше твоего.