близко к переносице, уши оттопыренные и красные.

— Что-то еще?

— Да. Он же проболтался некоему Жене, позывной «Хата», что должен будет выходить на связь каждые четыре часа. Сказал, чтобы тот был на связи постоянно.

Вот это уже ценно. График связи противника всегда знать полезно, а заодно знаешь, что разведку по пути валить нельзя, тогда весь план развалится к чертовой матери. Впрочем, я и не ожидал, что они в полном молчании поедут, это даже для бандитов было бы глупо.

— С Торжком связаться сможете?

— Конечно.

— Надо сообщить, что противник высылает на место разведку. Делегаты от всех трех боссов, предположительно до десяти человек, две машины. Будут искать возможную засаду, так что лучше пока все силы оттянуть. А мы будем думать, как это все разрулить.

— Это плохо, — сказал Игорь. — Руководство рассчитывает на то, что основные силы бандитов уйдут из города.

То есть центр решил помочь делом? Это обнадеживает. Если бандиты всей толпой выберутся, неплохо бы вообще засаду на маршруте следования организовать, но черт знает, как они поедут, про Ржев они будут знать к тому времени.

— Мы попытаемся выманить. Но есть осложнения, вы уже слышали.

— Я понял. Вы обратно в город сейчас?

— Нет, мы сваливаем, наши люди в Борках. Могу дать частоту, но связь будет только до послезавтрашнего утра, дальше не знаю, как пойдет. По легенде нам связываться не с кем, могут засечь.

— Я понял, — повторил он. — Давайте частоту. Если за завтра будет что-то важное, дадим знать.

— Про радиста этого что еще знаете? Кто он вообще? Хотя бы по типажу?

— Не бандит, местный, как я думаю. Просто работает.

— Хорошо. Это хорошо. Спасибо. Как вас искать, в случае чего?

— Мы на Чкасовой горе живем, пересечение с Желябова. Угловой дом, зеленый, не ошибешься. Но днем там лучше не мельтешить.

— Догадываюсь. Опознаваться как?

— Никак, просто стучите, выглянем.

— Еще дайте знать: информатор, который сдает бандитам грузы лекарств, почти наверняка ходит с колоннами Центроснаба. И бывает в Торжке. Предположительно работает в мединспекции. Контачит с Монголом.

— С Семенычем, скорей всего. Тот у Монгола главный по всем… операциям.

На этом и разъехались. Они в город, а мы в сторону автохозяйства, где «козла» спрятали. Темнеть сейчас начнет, ехать уже не стоит по развезенным проселкам, так что в спальничках заночуем, найдем место под крышей.

С рассветом на обеих машинах выехали в Борки. Вокруг города против часовой стрелки, почти заросшими проселками, через Красномайский, где проскочили мост через Шлину, не встретив ни единой живой души. Люди еще и просыпаться не начали, даже те, кому на работу, вот и тишина мертвая. Дальше пошла старая дорога через густой лес, которой почти и не пользуется никто, судя по следам, потому что в этом направлении ездить теперь просто некуда. Старый мост через Цну сохранился, он у нас на картах был помечен как действующий, так что дальше мы оказались на нужном нам берегу.

Калининская область — место все же своеобразное: речки и речки сплошные, а где не речки, там болота. Вроде и много дорог, но все они рано или поздно ведут к немногочисленным мостам, а у мостов чего угодно можно ждать, но вот именно этот опасений не вызывал. Ну кому и какой смысл здесь засаду держать?

В лесу пахло зеленью, воздух пить можно вместо чистой воды. Всегда лес любил, и сейчас эта страсть не делась никуда. Именно в лесу ты как-то особенно остро ощущаешь близость природы, той самой, которая сейчас стирает и растворяет в себе шрамы случившейся войны. Тут, на узкой дороге, не видишь ни развалин, ни убожества нынешней жизни, здесь даже о плохом думать совсем не хочется. Гаснет в кустах фырчание двигателя, перебиваемое утренним пением птиц, солнце местами расписало светлыми пятнами падающие на дорогу тени.

Между тем «козлик», который я вел, вполне оправдывал свое название, то есть машина старательно скакала на всех кочках, но зато без всяких проблем пересекала любую грязь, которой после затяжного дождя здесь хватало. Впрочем, не такая уж и глубокая грязь, лесная почва все больше песчаная, это не чернозем, который в сушь как камень, а в дождь как свежий навоз.

После моста до деревни, раскинувшейся посреди заросших полей на вырубке, осталось всего ничего, и уже через считаные минуты мы разглядели