голоса, зазвенело стекло.

– Да пошли вы все! – прокричал некто, растягивая гласные. – Это у вас аккорды неправильные!

Из проема выпрыгнул длинноволосый молодой человек, в одной руке он сжимал помятую шляпу, а во второй – маленькую, почти детскую, гитару. Лан удивленно выдохнул: обычно на улицы Москвы мужики выходили с оружием, а не с брынчалками.

– И больше не занимайте у меня на выпивку! – успел выкрикнуть юноша до того, как дверца-гармошка встала на место. – Укурки! Я ухожу из группы! – он несколько раз пнул ржавый борт, а потом забросил гитару на плечо и пошел быстрым шагом вверх по улице. Судя по вихляющей походке и взвинченному голосу, молодой человек был изрядно пьян. Лан выбрался из проема витрины и поспешил следом, постепенно сокращая дистанцию.

– Пусть вам барабанщик на гитаре играет, придурки! – злобно бормотал под нос юноша. – Малолетки! Ни слуха, ни чувства ритма! Вот я соберу новую группу, а вы будете в очереди за моим автографом стоять!

Парень явно знал, куда идти, и чувствовал себя на Арбате в полной безопасности. Проходя перекрестки, обиженный гитарист даже не смотрел по сторонам. Лан же то и дело оглядывался, но улица по-прежнему была пустынна. Только он и молодчик, зацикленный на своих мыслях.

Метров через двести юноша приостановился, резко свернул в переулок. Он остановился возле стены, которая отличалась от остальных обилием по- прежнему пестрых граффити. Гитарист уткнулся, чтобы не качаться, лбом в надпись «КИНО», выведенную внутри стилизованного черного солнца, отставил звякнувший струнами инструмент и расстегнул ширинку. Лан понял, что более удобного момента взять «языка» и не придумать.

Гитарист запрокинул голову и томно вздохнул, сразу же послышалось бодрое журчание. Лан рывком преодолел разделяющее их расстояние, одной рукой закрыл парню рот, а второй обхватил поперек груди и пихнул на стену, наподдав, заодно, по коленям сзади. Юноша треснулся лбом об надпись «Цой жив!» и свалился в сделанную им же лужу. Лан, не отпуская хватки, опустился рядом.

– Тихо! – проговорил он. – Или сверну шею!

Юноша, вообще-то, был жилистым и крепким. Соответственно, в два счета расправиться с ним бы не получилось. Но угроза подействовала. Гитарист покорно замычал и несколько раз кивнул, тогда Лан, орудуя одной рукой, проверил его карманы. Пальцы наткнулись на рубчатую рукоять пистоля. Сердце радостно заухало: вот стоящая добыча! Пистоль оказался старинным, как говорят старики, – «советским», с оттиснутой на рукояти звездой. ТТ! Годится! Как же в этом приключении ему не хватало приличного оружия! Однако выходит, что гитарист не так-то прост.

– Я сейчас уберу руку, и ты тихо и внятно назовешь себя, – прошептал Лан.

Но стоило ему отнять ладонь, как юноша зашипел, чуть заикаясь от переполнявших его чувств:

– Т-тебе конец! Т-ты не знаешь, с кем с-связался!

– А с кем? – хладнокровно осведомился Лан, морщась от запаха перегара.

– Я – м-маркитант! – выпалил юноша, важно надув щеки.

– Да ну! – Лан взвел пистоль и взял парня на мушку. – Вот ты, братуха, мне и нужен. Прячь дружка, застегивайся и идем!

Титана не оказалось на прежнем месте. Ветер гнал из переулка сухую листву и мелкий сор, ранние пташки перекликались немелодичными голосами, накрапывал пахнущий железом дождь. Ни непобедимого чемпиона, ни золота…

Лан заставил юного маркитанта сесть у стены и заложить руки за голову, сам же принялся искать взглядом киборга, ощущая внутри себя всевозрастающую болезненную пустоту. Само собой, его смятение не укрылось от маркитанта.

– Что-то пошло не по плану, да? – поинтересовался он глумливо. – Верни мне ствол, и тогда, быть может, я позволю вымолить пощаду!

– Заткнись и не двигайся! – проворчал Лан.

– И откуда ты такой взялся? – забормотал маркитант, вперив взгляд в лежащую перед ним гитару, словно надеясь, что она превратится в пулемет. – И как тебя баги не сожрали?

– Титан! – позвал громким шепотом Лан, проходя дальше в переулок. – Титан!

Но это уже было похоже на жест отчаяния. Метались тени, усиливающийся ветер гудел в пустых оконных и дверных проемах. Едва набрякший рассвет скрылся за свинцово-лиловой тучей, и на Арбат снова опустилась тьма.

Щелкнула тетива. Лан рефлекторно отпрыгнул вбок, в движении вскидывая руку с зажатым в ней ТТ. Арбалетный болт чиркнул по дороге. Стреляли, вроде, из находящегося поблизости здания, только откуда именно – Лан понять не успел. Тут бы пригодилось всевидящее око киборга, но тот, как назло, слинял с золотом…

Приглушенно грюкнуло, словно мешок с мукой уронили на гнилые доски. Треснула старая оконная рама, и на дорогу вывалился человек в темной одежде. Капюшон, маска-балаклава, перчатки без пальцев и притороченные к поясу ножны с коротким мечом: этот тип был явно не из местных пахарей или мастеровых.

Юный маркитант удивленно вытянул шею, а Лан шмыгнул за сохранившуюся колонну и стал ждать развития событий, грея пальцем спусковой крючок.

– Лан, опусти пистолет, сынок! – послышался знакомый голос.

Лан почувствовал, что с души словно камень свалился. Не просто камень, а гранитная плита.