Я дернулась, понимая, что снова поймала его.

– О них не оставили даже воспоминаний. Две жизни – разом и в пепел.

Стало холодно, но не от моей тьмы. От его.

– Не все. – Слова вырвались прежде, чем я успела их остановить. – Вы вполне себе живы и пеплом рассыпаться не собираетесь. К тому же…

Сейчас мной сам Верховный управлял, не иначе, а еще вселилась парочка его подручных, чтобы наверняка. Анри нахмурился, я же запустила руку в карман амазонки и протянула ему медальон.

– Вот. Нашла случайно.

Я видела мужа разным, и вряд ли могла сказать, когда именно он был настоящим, да и был ли вообще. Но то, что сейчас на миг мелькнуло в его глазах – какая-то детская растерянность, подделать нельзя. И даже упавшая поверх заслонка небрежного недоверия, свойственного ему куда больше, уже не могла этого отменить. Я не убрала руку, когда его пальцы коснулись моих. Не отдернула, когда он сжал мою ладонь перед тем, как забрать медальон. Просто смотрела в глаза – непростительно долго, а сердце в эти мгновения, кажется, даже не билось.

– Спасибо.

Обволакивающий искренностью голос, как теплое море, играющее на поверхности бликами. Манящее глубиной, в которой не разглядеть ничего, пока не уйдешь на дно с головой.

– Пожалуйста, – буркнула я, уже понимая, что натворила: только что отдала единственную улику непонятно к чему, непонятно зачем своему непонятному мужу. А он едва на нее взглянул – просто убрал в карман, выпрямился так, словно проглотил палку, и теперь мы молчали гораздо более многозначительно, чем несколько минут назад. Ближе к дому золотой закат сменился зыбким полумраком, затем загустел синевой сумерек. Когда Анри подал мне руку, чтобы помочь спешиться, просто ее приняла.

– Поужинаешь со мной? – спросил негромко.

Один короткий взгляд достал до самого сердца. Дыхание перехватило, но улыбнулась я как можно более небрежно.

– Если вы настаиваете, граф.

– Через час?

Я кивнула.

Поднимаясь по ступенькам, старалась унять бешено бьющееся сердце. Попеременно хотелось то надавать себе пощечин, то прыгать как в полуразрушенном коридоре, когда справилась со страхом возвращения магии. Влетела к себе в комнату, захлопнула дверь и хотела было уже позвать Мэри, когда взгляд случайно упал на пирамидку. Верхушка едва уловимо сияла – не зная, не заметишь, – просто игра света на гранях. Отрезвило похлеще ведра ледяной воды, выплеснутой на голову.

Надела серьги, легко провела пальцами по острым краям и подставила пластинке ладонь.

«У Раджека для вас все готово. Найдите время и возможность с ним увидеться».

Я с трудом подавила желание запустить пирамидку в стену. Вернула передатчик на место, медленно стянула серьги и зажала их в кулаке. Металл и камни неприятно холодили кожу, пожирая тепло. То тепло, что хранила ладонь после медальона, который под нашими пальцами раскалился еще больше. Но все это – сладкий обман, верить можно только тому, что видишь своими глазами, хотя они тоже частенько лгут. Я не знаю, что Анри делает сейчас: возможно, говорит с Симоном, так же, как я с Альбертом, или общается с начальством из Комитета. Какая роль в этой игре отведена мне, я тоже знать не могу. Равно как и он не подозревает о моем задании.

Правильно, честно, по справедливости. Так и должно быть.

Вот только почему же настолько тошно?

Я подошла к столику и от души швырнула на пол ни в чем не повинную вазу, брызнувшую осколками. Покрывало зашевелилось, под ним задвигался холмик, и Кошмар спрыгнул на пол с мягким топотом. Смачно потянулся, раскрыв слишком зубастую для такого милого котика пасть, глянул недовольно – чего шумите, леди, – и отправился к окну по своим кошачьим делам.

Вдох. Выдох. Положить серьги в шкатулку.

Позвать Мэри.

Нужно переодеться к ужину и подумать, как выбраться из дома без сопровождения.

Мэри, вошедшая в комнату, была цвета вареной свеклы. И не только – на покрасневшей щеке отчетливо выделялась свежая царапина, но глаза ее сверкали воинственным блеском, как у арнейских воительниц. Увиденное настолько поразило, что лорд Фрай, предстоящий мне ужин и даже желание изучить природу сближения с Анри отступили на второй план. Она держалась как приговоренная королева: голову вскинула, плечи развернула. Правда, под моим взглядом все-таки стушевалась и быстро принялась помогать мне с одеждой.

Когда камеристка затягивала корсет, я не выдержала.

– Мэри, что случилось?