Но нигде он, рожденный на берегах Волхова, не чувствовал себя так хорошо, как здесь. Даже в угрюмые дни, когда серое небо отражается в серой воде, сея мелкие слезы на серые избушки под кровлями из увядшего дерна.

Хоть их род и считался варяжским, родина Ингвара сына Хакона была именно здесь. В эту землю был зарыт прах уже пяти поколений его предков – с тех пор как Ингвар, сын легендарного Харальда Боезуба, после гибели отца в битве при Бровеллире приехал сюда, в тогда еще почти пустынное место, искать себе счастья. Не раз над устьем Ладожки бушевало пламя, старый вик сгорал до основания и возрождался и вот дожил до хороших времен. Одд Хельги, которого словене звали Олегом Вещим, проложил путь до Романии, благодаря чему сюда и даже дальше на север потекли ромейские товары и восточное серебро. Ладога богатела, собирая дань с окрестной чуди и сбывая ее на юг. С мыса между Волховом и Ладожкой глядя на север, туда, где из-за поворота зеленого берега должны были появиться корабли, Альдин-Ингвар улыбался, представляя, как будет показывать молодой жене ее новые владения.

Узнает ли она его? Со дня обручения Альдин-Ингвар заметно «помолодел». Прежнего подростка сменил мужчина значительно выше среднего роста, крепкий, с высоким, хотя довольно узким лбом, из-за чего щеки казались округлыми. Светло-русая бородка окружала небольшой рот. Черты лица у него были правильные и производили очень приятное впечатление. Держался он приветливо, как человек спокойный, уверенный и дружелюбный, и был равно вежлив со всеми: как с придворными ромейского василевса, так и с ладожскими рыбаками.

Конечно, Фрейлауг тоже подросла. Тогда, в день их единственной встречи, она была еще слишком мала для суждения, что за женщина из нее выйдет. Но Альдин-Ингвар не сомневался, что его женитьба окажется удачной. Он не гонялся за красотками и в каждой женщине готов был ценить саму женскую сущность, в какую бы оболочку ее ни облекла судьба. Девушка королевского рода, уж ясное дело, научена всему необходимому, а с местными особенностями он познакомит ее сам. Они будут жить счастливо и дадут продолжение ладожскому ответвлению старого рода Скъёльдунгов, восходящего к самому Одину. «Я богат своей родней – она у меня даже в Асгарде!» – так шутил прежний ярл Хакон, за что и был прозван Хакон Богатый Родней. От Одина Хакона ярла отделяли двадцать три поколения, и о каждом из предков он мог рассказать. Альдин-Ингвар, разумеется, тоже.

Однако в тот день, когда долгожданные корабли наконец появились на голубой глади широкой реки, молодому ладожскому ярлу потребовалось все его мужество. Вот корабли миновали короткий отрезок Ладожки между устьем и причалом, Альдин-Ингвар обшарил взглядом корабль Тормода, потом два следующих, но не нашел ни одной женской фигуры.

– Прости, вместо невесты я привез тебе плохие новости! – подойдя к сходням, развел руками Тормод Гнездо. – Эту девушку призвала на службу богиня Гевьюн.

– Ты хочешь сказать… – Альдин-Ингвар нахмурился.

– У них в Бьёрко зимой ходила горячка, многие болели. Умерли Бьёрн конунг, его младший сын и двое внуков. В том числе и она.

Альдин-Ингвар помолчал, пытаясь осмыслить эту новость. Ощущение было такое, будто он раскатился на санях с горы и со всего размаху врезался в невидимую стену. Все его ожидания и мечты враз стали ненужными. Развеялись, как дым. Не стало будущего, которого он ожидал целых восемь лет, и показалось, что и сами эти восемь лет были сном.

– А из наших людей… – С трудом собираясь с мыслями, он все же вспомнил, какой вопрос нужно задать.

– Нам пришлось похоронить там Глядоту, Большу и Фастульва. Ну да ничего! Там уже много наших. – По многолетней привычке Тормод называл «нашими» словенских купцов, иным из которых случалось умирать в поездках за Варяжское море. – Нам дали для них хорошее местечко. Там же, где, помнишь, Гороша Изрядович…

Альдин-Ингвар бездумно кивнул. Сердце заливала боль потери – как холодная вода. Он совсем не знал ее, Фрейлауг, дочь Олава, внучку Бьёрна, но хорошо знал тот образ, который взлелеял за эти восемь лет в своем сердце, и теперь ощущал такую же боль, как если бы потерял действительно близкого человека.

– Я привез тебе другого хорошего гостя. – Тормод сделал знак кому-то на корабле.

По сходням к ним приближался мужчина средних лет, темноволосый, с прямым носом, вытянутым вперед, будто клюв. По виду незнакомец был человеком как решительным, так и учтивым. Синий кафтан с серебряной тесьмой на груди, зеленый плащ, отделанный широкой полосой цветного узорного шелка, золоченая застежка, настоящий рейнский меч на перевязи – весь его облик говорил о знатном происхождении и богатстве.

– Это Биргир ярл, сын Эйлива, доверенный человек новых конунгов Эйрика и Олава.

Гость поклонился:

– Понимаю, Ингвар, что не могу заменить тебе ту, кого ты ждал. Но все же надеюсь, наши встречи пройдут не без пользы.

– Не сомневаюсь в этом, – пробормотал Альдин-Ингвар, однако потом сделал усилие и взял себя в руки. – Рад приветствовать здесь посланца конунгов, сыновей Бьёрна. Сколько с тобой людей? В чем имеете нужду?

Через день ладожские старейшины – словене, варяги, чудины – были званы на пир в честь возвращения посольства. Все уже знали, что свадьбы не будет, и голоса звучали приглушенно.

Выяснилось, что у Олава за эти годы родились еще две дочери, но старшей из них сейчас было всего пять лет.

– Конунги поручили мне передать, что если ты пожелаешь, они отдадут тебе любую из этих юных дев, – рассказывал Биргир ярл. – Но и не будут в обиде, если ты сочтешь еще одно десятилетнее ожидание чрезмерным.