взялся за новый запил.
– Халатное отношение к составлению графиков работы.
– Просто возмутительно! Я знаю, как это для тебя важно.
– Вот именно!
Нажевавшись моими ушами под соусом первостепенной значимости составления рабочих планов, Ариэль отложил очередной лист.
– Пункт восьмой, – с сытым довольством протянул он. – Твои профессиональные качества не соответствуют занимаемой должности. Ты не способен исполнять…
– Всё, Ариэль, всё, – я захлопнул тетрадь. – Возможно, наши взгляды во многом не совпадают. Я могу терпеть претензии на тему времени прибытия, смириться с тем, что мои методы не соответствуют твоим и потому являются ущербными. Я готов выслушивать практически любые придирки, что я не выполняю обязательства, что я не Платон или наоборот, упрёки, адресованные Платону. Но я не допущу отрицания моих профессиональных качеств!
Арик, привыкший к тому, что я давно прекратил спорить с ним во время подобных экзекуций, на миг растерялся.
– Во-первых, – продолжил я, – ты прекрасно знаешь, что это не так. Во-вторых, ты в три раза укоротил сроки, но, тем не менее, я закончил вовремя. Алгоритм готов! И, в-третьих, ты провёл несколько собеседований и определил меня на эту должность. Мы работаем бок о бок, и тебе доподлинно известно, что я отлично разбираюсь в том, чем мы занимаемся.
Арик долго гипнотизировал меня удавьим взглядом.
– Давай не отвлекаться, – я кивнул на кипу листов.
Похрустев страницей с восьмым пунктом, он отложил её и вчитался в следующий параграф, а я с карикатурным злорадством взялся вырисовывать его портрет.
– Девять, – объявил Ариэль.
Пока он тарахтел, словно кукурузник, набирающий высоту, на бумагу ложились контуры несколько несимметричного черепа с массивным изгибом нижней челюсти, широким лбом, оттенённым глубокими мысами проплешин, и тяжёлые надбровные дуги, какими мог похвастаться не каждый питекантроп.
– Десять, – неистовствовал Ариэль. – Пункт десять.
Абстрагировавшись от потока нападок, я разделался с крупным носом со вздувшимися от натуги ноздрями. Закончив, Ариэль перебрал бумажки и отложил часть в сторону. Несвойственная обстоятельность и неторопливость наводили на мысль, что, несмотря на внешнее недовольство, он втайне наслаждается этой процедурой.
– Где мы были? – спросил он осипшим голосом.
– Одиннадцать, – подсказал я, не отрываясь от дела. – Параграф одиннадцать.
– Верно! – Ариэль любовно разровнял страницы. – Одиннадцать – дресс-код.
Я в недоумении обозрел начальничка и даже заглянул под стол, где красовались волосатые ноги в шортах и сандалиях. Но видимо, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Я хмыкнул и окинул взглядом результаты своих художеств. Отметив, что надо ещё вернуться к скулам и жёсткому излому губ, очертил плечи, шею с бычьими венами и густую растительность, выбивавшуюся из-под ворота.
– Пункт двенадцать – пренебрежительное отношение к методикам организации.
