Стали заметны вещи, которые я давно разучился видеть. Это было захватывающе и ново, и я стремился ступать осторожней и вдумчивей, чтобы не нарушить чудесный мираж. Однако, как ни старался, яркие ощущения постепенно тускнели и выветривались под натиском ежедневных забот.
Работа, с её неумолимой логикой, брала своё. Медленно и неуклюже, но всё ускоряясь и наслаиваясь, текли трудовые будни. Я по-прежнему вкалывал, пытаясь уложиться в сроки и по необходимости отражая атаки Ариэля. Впрочем, после совместного эксперимента в больнице его нападки пошли на убыль, как с точки зрения частоты, так и интенсивности. В них уже не было прежнего азарта, и чувствовалось, что продолжает он то ли для проформы, то ли по инерции.
Более того, теперь, когда Арик затягивал одну из излюбленных боевых песен, скажем балладу о десять ноль-пять, мне временами удавалось выбить его из накатанной колеи, сообщив о новых результатах или неразрешённой задаче, и он, отбросив менторский тон, охотно углублялся в инженерные дискуссии, не только снимая необходимость выслушивания бессмысленных нотаций, но и не раз помогая выйти из тупика.
Эквизишн уже давно налажен, основная часть детекции тоже завершена, и теперь я навожу глянец: калибрую параметры и оттачиваю нюансы. Нудное занятие, включающее тысячи однообразных тестов, и лишь стоящие рядом осциллограф и генератор-приёмник греют мне душу. В особенности осциллограф, ещё со школьных уроков физики сохранивший в памяти некий романтический флёр, как магический инструмент, позволяющей заглянуть за пределы зримого мира. Всякий раз, закончив очередную серию опытов, я кручу рифлёные ручки и щёлкаю мягкими подушечками кнопок.
Теперь у меня даже не один, а два осциллографа. Я колдую над ними, словно алхимик в поисках философского камня, и это отнюдь не единственное их достоинство, – приборы почти полностью отгораживают Тима Чи, что является не менее важным аспектом их волшебства.
Но вот начинается суета, грёзы улетучиваются, в комнату подтягиваются работнички и, рассаживаясь по местам, вздыхают и ёрзают, устраиваясь поудобней. Последнее время, кроме обычных недельных планёрок, Джошуа – консультант по методикам управления, проводит ежедневные лекции, посещение которых, с лёгкой руки нашего обожаемого директора Харви, вменяется в обязанность всем сотрудникам, включая секретаршу и Таню- Марину.
Мы сидим, героически сдерживая невольные зевки, и слушаем эту неимоверную галиматью.
– У понятия "проект" существует два концептуально разнящихся определения, – гундит Джошуа, как бы обсасывая каждую гласную. – Первое – проект есть мероприятие, производящее уникальный результат в ограниченные сроки.
Запечатлев сказанное на доске с видом Моисея, высекающего скрижали завета, он обводит собравшихся одухотворённым взглядом. Кроме Харви, притащившего сюда это нелепое создание, и, естественно, Тима Чи, в глазах слушателей ответного воодушевления не наблюдается, но присутствие начальства не даёт расслабиться, и они уныло кивают, подтверждая успешное усвоение информации.
– И более новое – уникальный набор процессов, состоящих из скоординированных задач с начальной и конечной датой, предпринимаемых для достижения конкретной цели.
Джош триумфально тычет пальцем в потолок.
– Необходимо уяснить кардинальную разницу, ибо она подчёркивает то, на чём фокусируются стратегии и методики. Не скрою, меня безмерно порадовал выход в свет второй формулировки, так как на самом деле даже сама уникальность результата совершенно несущественна…
На этом я отключаюсь, и в памяти всплывает бессмертная фраза Ариэля: "Правильное составление плана работы зачастую важнее самой работы".
Джошуа был призван, дабы внедрить в массы трудящихся систему правильной организации, или, как он выражается, реорганизации рабочих процессов. Хотя, какая организация и какие такие процессы… Препирательства с Ариэлем едва ли назовёшь процессом. Да и вообще, как в компании, где каждый отдел состоит из одного человека, можно толковать о таких понятиях?
