– А, ну да… – отзываюсь я с той же неадекватной бодростью. – Но я уже хочу.
Ага, они только открылись – проявляю я чудеса проницательности, продолжая рассматривать девушку. Её чёткие, точные движения мне импонируют.
– Ты что, с Burning Man? – выдаёт она, закончив обсахаривать столы.
Я ошарашенно озираюсь, как Штирлиц, которого Мюллер только что поздравил с днём Красной Армии.
– Итак, вы уже хотели завтрак? – продолжает она, не дав опомниться. – Не так ли?
Я киваю, она записывает заказ и удаляется, накрепко завладев моим вниманием. Она высокая, с короткой стрижкой. На эту тему у меня особый фетиш – в грации женщин с короткими волосами больше свободы и изящества. Им не приходится при каждом повороте головы думать о своей гриве, что придаёт пластике движений некую скованность и манерность. Правда, в ответ на эту теорию Шурик заявил, что я латентный гей.
– Принести льда? – спрашивает она.
Очередной гениальный ход подкупает окончательно. Беру кубик и, закрыв веки, начинаю водить по лбу и вискам. В моём состоянии – это непередаваемое блаженство. Когда я открываю глаза, рядом со мной стопка салфеток.
При появлении завтрака я на некоторое время забываю обо всём.
– Двойной эспрессо и, если можно, убрать этот свинюшник, – говорю я, расправившись с едой.
Незатейливая шутка вызывает улыбку, и я пару раз ловлю её взгляд. Вокруг стола степенно расхаживает голубь, а она нравится мне всё больше и больше. Никакой косметики, на тонких запястьях по элегантному браслету, в ушах, в тон им, точечки серёжек.
– To go?[55] – спрашивает она.
– Нет, я на тебя ещё полюбуюсь.
Чем дольше я к ней приглядываюсь, тем яснее понимаю, насколько она тут неуместна. Впрочем, как и я. А девочка явно непростая, с чёртиками. Я прикидываю несколько вариантов вступительных фраз и решаюсь.
– Как бы ты поступила, будь это сценой из такого… мм… иронично-дерзкого романа, – говорю я, подозвав её. – Главный герой заваливается позавтракать, во хмелю после Burning Man, а тут ты, то есть героиня, у неё только начался рабочий день – и на тебе. Он произносит эту самую реплику. И?
Она несколько замешкалась.
– Предположим, он тебе нравится, – припечатываю я, лишая её возможности отвертеться, – и ты в принципе не прочь.
Она выдерживает паузу, пристально рассматривая меня, будто колеблясь. Я улыбаюсь во весь рот, гордый удачным дебютом.
– Это у тебя такое начало романа? – произносит она скептически.
– Не, ну почему… скажем середина.
– А герой, стало быть, писатель?
Чувствуется, что ей не терпится сбить с меня эту самодовольную спесь.
