– Готовы? Семен, давай! – машет «оранжевый».

Зал наполняется гулом. Приборы оживают – теперь заметно, что они соединены между собой проводами, которые начинают светиться. Колонны оказываются в синем электрическом кольце.

И тут вдруг видео становится нечетким – как будто зал наполняет желтоватый туман.

Одновременно с этим раздается крик (профессор Игнатьев поспешно отключил звук). Камера болтается из стороны в сторону. Мелькают серые тени, человек без руки на полу в луже крови, кто-то из бойцов пытается бежать, но падает… Камера несется по коридору: вот тело мертвого прыгуна, вот распахнутые лифтовые двери. Рывком подлетает к потолку, потом на крышу лифта, к стене – по лестнице вверх. Уже знакомый перрон, перевернутый вагон. Камера прыгает на пути, несется к выходу. Внезапно пол стремительно приближается, подпрыгивает и замирает: в кадре крупным планом закопченный щебень. На этом видео заканчивается.

Игнатьев вздохнул, раскурил потухшую трубку и свернул окно плеера. Под ним оказалась открытая страница с письмом. Профессор машинально принялся перечитывать.

Игнатьев поскреб усы мундштуком трубки, нажал «ответить», на минуту задумался – и застучал по клавиатуре.

Внезапно профессор откинулся в кресле – он вспомнил, что в столе лежит посылка для Хвостницкого, переданная его мамой. Тут Игнатьеву захотелось напиться, и только соображение о том, что наутро придется мучиться головной болью, удержало его от этого опрометчивого, а главное, бесполезного шага.

Утром Игорь проснулся с раскалывающейся головой и мерзким привкусом в пересохшем рту. Тут же кольнула мысль, что вчера наговорил много ненужного. Покопавшись в памяти, признал, что «ненужное» – это мягко сказано. Собутыльник – Иван вроде, – уткнувшись в окно, больными глазами рассматривал безрадостные виды пригорода Киева. Кряхтя, Игорь сел. Нужно было как-то выруливать из ситуации, порожденной алкогольной невоздержанностью. Но оказалось, что эта мысль посетила не только его.

– Игорь, послушай… – с ходу начал Иванов, заметив, что попутчик проснулся. – Я вчера не должен был тебе рассказывать, что еду в Зону. Не только тебе, а вообще никому. Я давал расписку, понимаешь?

– Понимаю, – буркнул Игорь, мельком взглянув на Ивана, и снова уставился в окно.

– Просто это очень важная работа для меня. Не должно быть никаких косяков. И без этого были вопросы у кураторов. Не хотели одобрять мою кандидатуру, говорили, что я молодой. А если выяснится, что еще и… Короче, забудь про меня, хорошо?

– Хорошо. Но и ты ненароком про меня не вспомни, ладно?