Ветра тут не было, так что сидеть в мокром было вполне терпимо. От нечего делать парень стал развлекаться с Оком. Во-первых, нужно было приглядывать за плотом, во-вторых, нужно же чем-то занять себя!

Конструкт быстро облетел всю прилегающую территорию, заглянул даже во все комнаты приютившего его дома. В самой большой и богатой обнаружился давешний старик-смотритель, который что-то объяснял, размахивая руками, скособоченному мужику с золотыми кольцами на мясистых пальцах. Подслушать, о чем они говорят, было бы интересно, но, увы, Око звук не передавало.

На улице зацокали капыта, и заинтересованный Оболиус через конструкт увидел, как к дому со стороны города подъехала нарядная коляска, запряженная парой белых лошадей. В ней сидели мужчина с модной среди аристократов тонкой тростью и мальчик лет четырнадцати, непоседливо вертящийся на мягком диванчике, будто из него гвоздь торчит. Да еще кучер в нарядной красной рубахе – парень лет двадцати, о котором кроме этой рубахи и сказать-то было нечего – никакой.

Не один только ученик искусника заметил прибывших – из большой комнаты появился Скособоченный и, выйдя на улицу, рассыпался в приветствиях так, что даже Оболиус услышал. А потом встречающий и приехавший господин прошли обратно в дом, а мальчишка остался на улице. Впрочем, в коляске ему не сиделось, поэтому он выбрался из нее и стал бродить по двору, стараясь сунуть нос в каждый сарай, но при этом не запачкаться.

От аристократов Рыжик всегда старался держаться подальше, но это все-таки был сверстник. По опыту ученик искусника знал, что юные аристократы вполне могут быть нормальными ребятами, которым домашнее строгое воспитание поперек горла и только отвернись – убегут играть с дворовыми мальчишками. Дружить с такими было выгодно – у них водились денежки на сладости, или же торговцы на рынке, узнавая именитых детей, давали свой товар под их честное слово, который, естественно, доставался всем. Ростом Оболиус был побольше, и, возможно, старше, что также было немаловажно. Внешность, конечно, тоже играла роль при знакомстве, и ученик искусника не обольщался на свой счет – тут ему похвастать нечем. Есть ребята, которые одной лишь крепкой фигурой и пронзительным взглядом заставляли любого чувствовать себя неуверенно и отповедей даже от самых заносчивых детей богатеев никогда не получали. Что ж, по крайней мере, Оболиус был уверен, что его не побьют, даже если познакомиться не получится. Это раньше приходилось полагаться лишь на свои не самые внушительные кулаки, а сейчас даже вооруженный мечом взрослый мужчина ему не страшен, если один… В общем, можно было попробовать заговорить, тем более что неудовлетворенное желание рассказать хоть кому-нибудь, как он ловил гигантского живоглота, никуда не делось.

Когда Рыжик окликнул мальчишку, тот, обернувшись, недовольно вздренул нос, но все-таки ответил.

Нифис, как Оболиус и сам догадался, оказался сыном того господина, что прошел в дом. А приехали они как раз чтобы посмотреть на гигантского живоглота, слухи о котором поползли по городу. Сын же остался в коляске, потому что скучные разговоры ему были не интересны, зато он надеялся где- нибудь в сарае, или куда там оттащили тушу, увидеть чудовище.

О такой удаче юный олитонец даже не мечтал. Хвастаться перед взрослыми всегда получалось как-то не очень. Даже когда есть, чем, все равно они смотрят на тебя не с благоговением или восхищением, а так, будто произошла какая-то нелепая ошибка и они силятся понять, как такое могло случится. Или еще хуже – стоят чуть отстранившись, с эдакой недоверчивой улыбочкой. Так смотрят на гигантскую блоху. И во взгляде их читается: «Ого, какая здоровая! Ну надо же! Ты только посмотри!» Но все равно ведь речь о блохе, и ровней себе они ее не считают. Обидно.

В общем, Оболиуса было не остановить – уж он постарался припомнить такие подробности рыбалки, которых даже не было. И, конечно же, потащил показывать свой трофей.

После последней выходки ученика искусника зеваки опять осмелели и подорались совсем близко. Правда, их уже было не столько – грузчики и судовые команды уже давно насмотрелись и вернулись к своим делам, но все вновьприбывшие первым делом шли посмотерть на поверженного монстра.

Рыжик лихо подергал за нити, клацнув зубастой челюстью живоглота, и люди опять с криком прыснули во все стороны. Нифис не видел, что там произошло, но собрался поддаться общему настроению – Оболиус еле удержал его за руку и практически насильно потащил дальше. Там, сияя, точно начищенная монета, он поставил одну ногу на морду животного и по-королевски посмотрел на сына аристократа. Тот эффектности позы не оценил – все его внимание было сосредоточено на живоглоте.

Нифис размер живоглота оценил по достоинству – убедился, что слухи не врут. И поведал, что на самом деле они не только посмотреть приехали, а отец собирается купить тушу, чтобы сделать чучело и отвезти в Широтон – в любом городе можно показывать такие диковинки за деньги, но в столице есть один человек, который по всей стране скупает такое и выставляет у себя в поместье. Как раз насчет цены отец и пошел сговариваться.

Легок на помине, из дома показался аристократ с тросточкой, в сопровождении Кособокого. Увидев Нефиса, отец нахмурился и, дернув щекой, резко приказал перестать шляться в одиночку в таких местах, а подойти и встать рядом.

По Оболиусу, который, если честно, вид имел довольно затрапезный, он мазнул до боли знакомым взглядом – когда люди наступают в коровью лепешку, эмоции те же.

После чего аристократ и вовсе повернулся к «продавцу» и, видимо, продолжая начатый разговор, бросил:

– Экземпляр хорош, беру! – А потом с брезгливостью в голосе добавил: