думал совсем не о том, что был не прав. Он в своих шалостях далеко не всегда ставил перед собой цель. Чаще хотелось просто нашкодить. И уж если пакостить, так тому, кто не нравится. Зачем старик защищает тех, кто берет у него деньги – парню было решительно непонятно.

Следующий день искусник объявил днем отдыха. Под этим имелось в виду, что караван пока что не идет дальше, однако это совсем не означало, что можно спать до обеда и предаваться праздности. Толлеус отправился в город узнавать насчет дальнейшего путешествия по реке, а Оболиусу поручил почистить и расчесать шерсть мохнаток – это уже давно требовалось сделать.

Причал нашелся быстро и вызывал уныние – два небольших деревянных мостка, заросших снизу склизкой зеленью. Хороший каменный причал, построеный в незапамятные времена, также был. Вот только от берега отстоял шагов на сто и использовался как забор между двумя богатыми домами. Очевидно, река изменила свое русло. Впрочем, старика расстроило не состояние нового причала, а его пустынность – никаких судов, швартующихся или стоящих под погрузкой не наблюдалось. Несколько разномастных лодок не в счет.

Пообщавшись с загоревшим до коричневого состояния мужиком, который босиком и в одних штанах бесцельно слонялся по пристани, искусник узнал, что с наймом судна будут проблемы. Нет, купцы тут случаются достаточно регулярно, но, как говорится, малыми судами и не порожние – торговля не терпит пустых перемещений. И транспортировка целого стада – что-то из разряда фантазий.

Поэтому Толлеус вернулся в лагерь рано и с поджатыми губами. А увиденная в загоне картина и вовсе заставила его жилет активировать разные плетения, «выпуская пар». Взору старика предстали двое парнишек лет десяти, связанных искусной нитью, расчесывающих мохнаткам шерсть, и, ни дать, ни взять «господин» Оболиус, следящий за качеством выполнения работы и покрикивающий на них.

На этот раз ученик сразу заметил появление искусника и, шестым чувством ощутив угрозу для своей пятой точки, резво спрыгнул с бочки и спрятался среди мохнатых спин. Однако от наказания его это не спасло. Старик уже собрался было по искусной метке найти сорванца и спеленать нитями, однако мохнатки постарались первыми. Они сейчас же заинтересовались человеческим телом в своей прямой досягаемости и, радостно забулькав, потянулись со всех сторон, устроив свалку. Так что Толлеус скорее выступил в роли спасителя.

Вообще искусник уже задавался вопросом, отчего в каких-то случаях можно спокойно пройти мимо мохнатки, не вызвав ее интереса, а в других она приложит все усилия, чтобы добраться до человека. Например, сейчас незнакомые ребятишки преспокойно расхаживали среди мохнатых спин, и животные абсолютно не пытались затащить их в кучу-малу. Впрочем, появление разгневанного старика остановило работу: дети испуганно косились то на него, то на кучу, в которой исчез Оболиус, и не двигались с места.

Толлеус предусмотрительно не стал приближаться к свалке, логично предполагая, что запросто может стать еще одной жертвой. Защелкал искусный кнут, животные неохотно стали отступать. Наконец, образовался пустой пятачок, в центре которого на обильно унавоженной земле сидел взъерошенный ученик и тяжело дышал. Искусник не рискнул сам лезть в загон – поманил ученика пальцем. Тот послушно поднялся и подошел – очевидно, атака химер выбила его из колеи – он еще не сталкивался с их коварным приемом завалить и забраться сверху.

– Что же ты, поганец, удумал? – спросил старик радушным голосом, который очень не вязался с его выражением лица. – Чем эти юные отроки заслужили такое с собой обращение?

Оболиус по привычке потупился и буркнул:

– А чего они лезли, куда не надо?

– Покарал за любопытство? – почти искренне удивился Толлеус, играя роль доброго мудрого дедушки. Вообще старик вел себя крайне непривычно – таким оболтус его еще не видел и поэтому инстинктивно ждал какого-то особенно гадкого наказания.

– А не надо было зубоскалить! – вдруг взорвался ученик. Почистить, расчесать – работы на целый день, а эти потешаются… Раз так весело, вот и пускай сами попробуют! – Рыжик весь сжался и, возможно, впервые поднял взгляд от земли.

Толлеус неожиданно хихикнул своим вторым голосом:

– Ну, попробовали? Вот и замечательно!

Повернувшись к пацанятам и разрывая связывающую нить, он прикрикнул:

– А ну, марш отсюда! – а когда они не двинулись с места, подвестил свою трость плетением, которое готовил в Широтоне для коменданта, и шикнул еще раз.

Мальчишек проняло по-настоящему – кинулись к выходу едва ли не перепрыгивая через мохнаток.

Старик помолчал, глядя им вслед, а потом сказал:

– Если за дело, то наказать не зазорно. Только наказывать надо адекватно.

– Что? – встрепенулся ученик.

– Адекватно, то есть в соответствии с проступком, возрастом, знатностью… Да мало ли. А то ты, я чувствую, за детскую шалость готов человека в рабство взять! – и опять хихикнул.

Когда вечером Толлеус в очередной раз вернулся из города, наведавшись на рыночную площадь в поисках информации и возможой подработки, он