Чертежи мы сдали вовремя. Только чего мне это стоило… Ага, особенно если учесть, что нервные клетки не восстанавливаются.

Для начала я столкнулся с тем, что местные чертежные правила совсем не соответствуют нашим ГОСТам. Быстро свернул свои нравоучения дипломированным инженерам и озадачился информацией. Ефрейтор, как по волшебству куда-то смотавшись на четверть часа, достал мне брошюру на имперском языке по этому вопросу, и я некоторое время охудевал только от формулировок, расплывчатых и излишне велеречивых. Но это все по строительству. А вот по машиностроению все было весьма близко к тому, что у нас. Ну да, строить-то можно и на глазок. А вот машина такого не попустит, работать откажется.

Чтобы отвлечься от этого головняка, подошел к карте.

— Ефрейтор, а где столица Восточного царства?

Тот посмотрел на меня как-то странно.

— Да не пялься ты на меня так. Я рецкий горец. И в школе не учился, — отмазался я.

— На этой карте ее нет, господин фельдфебель. Она намного дальше на восток. Называется Туром. Здесь только Раков изображен. Вот здесь, с краю. Это там, где у врага ставка главного командования.

— Ага… — провел я пальцем по карте. — Близко от фронта.

— Ну, они же пока наступают, — развел руками ефрейтор.

— А как называется народ, который живет в этом царстве?

— Их много там, господин фельдфебель, всех не перечислишь.

— А основные?

— Цугулы, ухна, пацинаки, лякиты, озовши, обдоры и обры. Остальные народы там мелкие и незначительные.

— Главные кто там из них? Ну как у нас имперцы?

— Озовши. Раньше были обры. А общий язык у них до сих пор там оборский.

— А русы, русские есть? Или украинцы какие свидомые?

— Не… Про таких я даже не слыхал. На островах в Северном море какие-то руги у них живут, морского зверя бьют, но те у царя на флоте служат. А вот те, что вы назвали, мне никогда не встречались.

— А ты точно всех знаешь? — усомнился я.

— Господин фельдфебель, — с некоторой укоризной заявил ефрейтор, — если бы вы прослужили, как я, десять лет при оптовых складах на железной дороге, то наверняка бы знали больше меня. Кого там только не встретишь по мирному времени.

И я успокоился. А то мне сон давешний все покоя не давал, что воюю я против своих. Да и правда, кто здесь, в этом мире, мне свои? Выбросил я из головы эти переживания.

Отложил в сторону «правила» черчения, взялся внимательно читать задание Вахрумки. С чего, кстати, и надо было начинать.

Вроде успеваем, но впритык. Никакого ефрейторского зазора.

Мажоры в тот вечер у меня кашей питались. Не солдатской, к сожалению… Из штабной столовой, но на рабочем месте.

Все их возмущения я пресек на корню, заявив, что в следующий раз кашка будет из котла маршевой роты с вокзала. Ну и то, что мы с ефрейтором точно из таких же котелков вместе с ними рубали, поспособствовало процессу воспитания.

И после ужина дал каждому мажору по одной минуте телефонного звонка домой с предупреждением для родных, что они задержатся на службе допоздна. Не хватало мне еще звонков от дежурного офицера с нагоняем, какого лешего родители этих оболтусов беспокоят большое начальство из-за какого-то идиота-фельдфебеля.

Хотя, если положить руку на сердце, не дело это чертить при неярком свете керосиновой лампы. Пусть даже хватило их на каждый стол.

Разошлись в полночь.

На следующий день я сам сел за стол — «изобретать» стоячий кульман и рейсшину. А заодно такую простую вещь, как канцелярская кнопка. А то ватман к столу мажоры по студенческой привычке сапожными гвоздиками прибивают.

Естественно, до обеда не успел все сделать. И, поев в столовой вместе со своими подчиненными, проверил исполнение ими задания и ушел в штабной тир в подвале.

Расстрелял там все патроны из своего трофейного револьвера, кроме одной зарядки барабана.