глубже, тем больше просачивается в разработки вода и сильнее опасность обвала из-за рыхлой породы. Крепь тоже надо уметь ставить. Нужны были на работы специалисты, шахтеры, рудознатцы, чтобы искать кварцевые жилы с золотом. У этих набеглых таких сумм для мастеров не имелось, даже у самых удачливых. Даже у князя недостаточно. Надо ведь бить шурфы, прослеживая выход пород, выламывая в забое путь, и удобнее взрывать. Даже такое опасное и дорогое продвижение нередко обходится дешевле толпы рудокопов. Но профессионалы на дороге не валяются. Я уж не в курсе, как князь договаривался с Китежским епископатом, но тот выделил средства и людей.

— У них ведь есть шахты на Урале! — обрадованно воскликнул Отто.

— Вот именно. Серебро добывают. Сама здешняя россыпь уходит под камни вокруг долины, выходит с другой стороны и опять уходит. Они нашли жилу важнее. Последний раз, когда я слышал, уже били третий этаж шахты. Вроде еще есть разработки поменьше, но тысячи две работает в главном руднике, не меньше.

Тут даже Земислав, в обычной манере равнодушно валяющийся сзади, шевельнулся.

— Там огромное производство и масса самого разного народу. Руду добывают, поднимают на поверхность, дробят, промывают, обрабатывают. В глубине простые бревна не выдерживают. Пришлось сколачивать специальные ячейки, настолько прочные, что поверх них можно было устанавливать новые такие же. В результате все вокруг вырубили, и лес подходящий издалека возят. Еще охрана, от воровства. Сколько процентов прибыли хозяева имеют, наверное, они одни и знают, но содержание металла огромно. Не меньше двадцати златников на шесть берковцев, или шестьдесят пудов породы. Это очень много, — объяснил Отто. — И то потому что они разламывают коренную жилу. На считающемся богатым серебряном руднике берут до сотни гривен с такого веса.

— Так если охрана, как мы золото покажем? Скажут — ворованное. Надо было прямо в приморье рвануть.

— Если ничего не изменилось, у дядьки должна быть доля в участках, и не одна. Всегда можно подсунуть в выработку дополнительно. Придется десятину отдать, зато мы чистые и с бумагой, сдаем монахам официально металл. А сунься к кому с таким мешком — или зароют под забором, или сдадут властям. Мы же знакомств не имеем.

— Так, может, он кого знает? Давыд?

Данила прекрасно помнил: рядом с главным прииском с десяток мелких имеется. Там десяток-другой старателей копается в небольшом разрезе. Добывают мелочь, а на самом деле занимаются скупкой краденого золота, уплачивая за него немного больше, чем платит компания за труд. Это легко, потому что хозяин не несет расходов по добыче. Уличить этих людей трудно — они записывают золото добытым на своем отводе, который и держат для отвода глаз.

Правда, известны случаи, когда по-настоящему везло и на таком участке. Иногда на выход жилы или гнездо натыкались случайно. Потому и прикрытие для незаконной деятельности замечательное. И это тоже вариант, но не очень удобный. Придется расстаться не с десятью, а с бо?льшим процентом.

— Может, и в курсе, — нехотя буркнул.

Планы у Данилы имелись, да неизвестно как выйдет. Потому делиться раньше времени не хотелось.

Разговор прервался, когда они въехали в бесконечно тянущуюся слободу. Отто разинув рот вертел головой. Видимо, цивилизацию он представлял по книгам несколько иначе. Впечатление обстановка производила малоприятное.

Пыльная улица, бесконечно застроенная приземистыми халупами, из окон и дверей которых поглядывали нередко недобрые глаза. Скособоченные заборы, вдруг без всякого предупреждения добротный дом — и опять жуткая убогость, сменяющаяся крохотной лавочкой и кабаком, прямо перед которым валялась парочка пьяных. Такой попался на пути уже второй и отличался исключительно флюгером на крыше, изображающим вставшего на дыбы медведя. Кроме жилых изб, еще имелось немало складов, амбаров, конюшен, хлевов и прочих строений. Некоторые в весьма запущенном состоянии.

В кривые переулки и заглядывать не хотелось. Если, считай, на основной улице такое творится, там и вовсе жуть должна присутствовать и нищета. Наверняка ведь первоначально никто не собирался долго здесь жить и строился на скорую руку, добывая в первую очередь золото. Теперь так и существуют по привычке в убогости и грязи. Разве парочка собак оживляет пейзаж своим брехом.

И над всем этим «великолепием» возвышались хорошо видимые, поставленные в противоположных концах Нового Смоленска две крепости. Правая не просто на возвышенности, еще и окружена высоким земляным валом, по которому сверху проходила стена, составленная из могучих бревен. На самом деле ставили срубы, засыпая их землей, но снаружи таких тонкостей с первого взгляда не разобрать. Это княжеские хоромы.

А вот вторая более новая, со стеной, увенчанной двухскатной крышей, закрывавшей галерею и от непогоды, и от метательных снарядов, а для стрелков были проделаны окошки. Снаружи у холма возвышалась немалых размеров деревянная церковь. Внутри торчала недостроенная каменная, и на лесах суетились люди. Работы начались давно, и непохоже, что скоро закончатся.

— Эй, малец, — окликнул Данила первого попавшегося мальчишку, с интересом наблюдающего за обозом. — Подь сюда! — и когда тот бестрепетно приблизился, спросил: — Где Давыд торговец живет, знаешь?

— Покажу, — хитро блеснув глазами, согласился тот. — Гривна.

— Ты очумел? Сейчас другого кликну, смотри сколько вас.

— Те еще крепче потребуют. Жизнь дорогущая.