поднялись и, прижавшись щеками к мокрой земле, пытались дремать.

Дождь шел весь день, пленники утопали в грязи по колено.

– Однажды Тор путешествовал по стране великанов, – хрипло сказал Браги, – и поспорил с местным конунгом. Он сказал, что среди богов никто не может выпить столько, сколько вольется в его горло. Конунг великанов приказал поднести Тору длинный рог, до краев наполненный водой. Тот начал пить, но воды в роге так и не убавилось. Пил он пил, и лишь немногим стало меньше воды.

«Пьешь ты так себе, – сказал конунг, – что еще умеешь?»

«Могу поднять что угодно», – ответил тот.

«Тогда оторви от земли мою кошку», – рассмеялся великан. Тор захохотал в ответ, схватил кошку, но, как ни тужился, одну лишь лапу сумел поднять.

«И силач из тебя неважный. Может, какое еще умение покажешь?» – сказал конунг Утгарда.

«Положу на лопатки кого угодно!» – заявил Тор.

Конунг хлопнул в ладоши, и бороться с Тором вышла дряхлая старуха. Тор схватил старуху поперек туловища, но она устояла и с такой силой зажала его руки, что у него перехватило дыхание. Чем больше старался Тор, тем крепче становилась старуха. Потом она толкнула его, Тор упал на одно колено и был вынужден сдаться.

«Мое путешествие закончилось бесславно», – сказал Тор.

Конунг вновь рассмеялся и ответил:

«Рог, из которого ты пил, был соединен другим концом с мировым морем. Кто может осушить великое море? Кошка, которую ты не смог поднять, была Мировым Змеем, что опоясывает землю. Кто может поднять Йормунганда? Старуха, которой ты проиграл, – это старость. Кто может победить старость?»

Браги поднял к Ратмиру морщинистое лицо:

– Мое путешествие закончилось бесславно, сын.

Ратмир, спотыкаясь о намытые дождем глиняные кочки, подошел к нему вплотную:

– Ты лишь упал на одно колено. А когда упадешь на лопатки, я сам перегрызу тебе горло. Чтобы не видеть вместо своего отца хнычущего старика.

Какое-то время они молча сверлили друг друга взглядами. Наконец Браги выдавил усмешку:

– Я ошибался в тебе.

Ратмир усмехнулся в ответ:

– Значит, ошибался.

Под вечер лить перестало, однако вода из ямы уходила неохотно. Вымокшие до нитки Браги и Ратмир валились с ног от усталости, но прилечь было некуда.

Кода стемнело, решетка вновь отодвинулась.

– Теперь вы похожи не на псов, а на свиней! – рассмеялся Вислоусый. Он грузно спустился по лестнице, принял короб и разлил по мискам все ту же горячую пшенку.

– Тебя я буду звать Старый Кабан, а тебя – Грязный Поросенок! – объявил тюремщик, закончив с трапезой пленников. – Вот только, когда вас поведут на убой, сала с вас взять будет неоткуда!

Он хихикнул и вскарабкался по лестнице. Уже сверху крикнул:

– Да, забыл сказать, мои свинки. Селедка уговорила меня ниспослать вам великую милость. Иди сюда!

Бледная девушка появилась у края ямы с целой охапкой соломы, туго перевязанной пенькой.

– Все уши мне прожужжала девка с утра: дай да дай им соломки, а то подохнут, бедные, раньше времени! – хохотнул Вислоусый. – Спите на сухом и помните мою доброту!

Сноп соломы шмякнулся в лужу. Ратмир посмотрел девушке в глаза. На этот раз она не отвела взгляда.

Когда решетка стала на место, обессиленный Браги рухнул на сноп как подкошенный. Ратмир присел рядом.

– Ты чувствуешь? – прошептал он скальду.

Тот неохотно открыл глаза:

– Что?

– В соломе.

Браги осторожно перевернулся на спину, потрогав сухие стебли пальцами:

– Там что-то есть.

Ратмир запустил руки в сноп поглубже – и нащупал руками холодную кромку заточенной стали. Посмотрел на Браги. Тот едва заметно кивнул.

К рассвету они были свободны от веревок. Рукоять тяжелого клинка лежала рядом с подрагивавшей от нетерпения ладонью Ратмира.