В избе разило, как в пивной. Соловей, пошатываясь, стоял над пустой колыбелью, рядом замерла на коленях его жена Василиса.

– Вася… Вася… – бормотал всклокоченный Соловей, гладя жену по простоволосой голове, а та захлебывалась в рыданиях.

– Что кто видел? – хмуро спросил Ратияр, оглядывая разбросанные по полу вещи. На следы борьбы похоже не было – обычный беспорядок жилища крепко пьющего человека, еще не пропившегося в прах.

Василиса подняла мокрое, опухшее лицо и отбросила со лба светлые космы.

– Он под утро… через окно… я шум услыхала, выбежала… а он уже с ребенком… и снова в окно…

Ратияр подошел к распахнутым ставням, взглянул на заваленный сугробами дворик с почерневшей, покосившейся баней:

– Как выглядел, успела заметить?

Женщина вдруг умолкла, прижав дрожащие кулаки к груди. Ратияр прищурился:

– Скажи, если запомнила. Что молчишь?

Он подошел к опустившей голову Василисе, пальцем дотронулся до подбородка и поднял к себе ее лицо.

В широко распахнутых глазах вместе со слезами дрожал ужас.

– Стра-а-ашный… – прошептала Василиса. – Проснулся…

– Кто? – как можно спокойнее сказал Ратияр, не сводя свзгляда с вытаращенных глаз.

– Хозяин леса… Прабабка рассказывала… Он просыпается раз в сто зим… И приходит, чтобы насытиться… нашими детьми…

Василиса рывком вскочила на ноги, выгнулась дугой и захохотала, щелкая зубами.

– Он за всеми придет… за всеми придет, ах-ха! Он нас всех, всех заберет, ах-ха! – провизжала сквозь тоненький смех и, задрав подол, закружилась по комнате. – Я рожу ему дитя! Когти, зубы, чешуя!

Она захохотала и упала на пол, разбросав по сторонам руки, корчась и перебирая сведенными судорогой ногами.

Ратияр вырвал из руки оторопевшего Соловья деревянную кружку с брагой и осушил ее одним махом.

– Огнеяр, – повернулся к дружиннику, – зови людей.

– Мы готовы, – сказал возникший на пороге Упырь Лихой, блестя шлемом и кольчугой, – приказывай, княже.

– Выследим тварюгу! – рявкнул Ратияр.

Услышавшая его на улице дружина громыхнула боевой сталью о щиты.

– С возвращением, Ратияр, – сказал Лихой и посторонился, пропуская его к своим воинам.

Ратияр знал, что искать в лесу вора бесполезно. Но в чаще живет тот, кто сможет помочь в поисках. Он шел в селение финнов, чтобы поговорить с шаманом. Когда за деревьями показались макушки чумов, а его отряд так никто и не окликнул, Убийца Пса приказал обнажить оружие.

Разорванные тела и пятна крови на земле – вот и все, что осталось от племени низкорослых колдунов. Шамана нашли в его жилище. Выпученные глаза со змеиными зрачками были открыты, гладкое лицо сведено судорогой. То, что сделал напавший с его телом, заставило отвернуться даже бывалого Упыря. Рядом с разодранными в лохмотья вместе с ногами шамана Штанами Мертвеца поблескивала пара монеток.

«Теперь это штаны двух мертвецов».

– Здесь был тот, кто вышел из Нижнего мира, – тихо сказал Лихой застывшему над трупом Ратияру.

– Они были нашими союзниками, – сказал князь, – а значит, мы найдем эту тварь, даже если она спрячется между ног великанши Хель.

Сразу по прибытии он расставил вооруженные караулы и сам обходил их всю ночь, не смыкая глаз.

Через семь дней таинственный вор совершил вторую кражу ребенка.

По старой крепости поползли слухи о проклятии, в Ладогу вновь потянулись переселенцы. Дети продолжали исчезать. Ратияр от бессонных ночей валился с ног, а когда днем забывался сном, чувствовал на губах горячие капли Велеславиных слез.

По улицам теперь шаталась вечно пьяная старуха по прозвищу Полоумная и напевала мрачную песенку свеев про оборотня, сожравшего молодую невесту.

Раньше старуху звали Василиса. Горе забрало у нее молодость и разум, взамен подарив безумие. Она пела, пока не падала в снег, роняя из пьяных пальцев кожаную флягу с бормотухой. Приходил Соловей, взваливал ее на плечо и нес домой, по пути вытряхивая в рот остатки браги.

– Когда-нибудь я ее прикончу, – пробормотал Ратияр, собираясь в дозор и прислушиваясь к звукам на улице, ожидая снова услышать ненавистную песню. Ночь выдалась тихая, сумасшедшей слышно не было. Видно, накачалась с утра.

– У ночи есть когти, у ночи есть зубы, – услышал он бормотание из темноты, выйдя в конец селения. Пригляделся внимательнее и увидел Полоумную, ковыляющую в лохмотьях по сугробам к лесной чаще.

– У ночи есть когти. У ночи есть зубы, – повторяла она.

Ратияр вздрогнул, узнав эту фразу, и неслышно последовал за женщиной.

Полоумная шла прямо в Голодную топь, неожиданно ловко скользя между целыми валами из громадных корневищ, что год из года выкорчевывал ветер.