– Елка? Признаться удивлен. Никак не ожидал от него такой прыти.

– Мы тоже. Но, как видно, он решил, что терять ему нечего, а в подобной ситуации человек способен на многое.

– А вы рассказали, для чего он вам понадобился?

– Только в общих чертах, но, должно быть, он все же принял нас за шпионов.

– Угу. Тогда все складывается. С политическими или урками ему еще светит каторга. А вот связь со шпионами – виселица. Тут уж без вариантов.

– Родион Константинович, мне больше не к кому обратиться.

– Я понял. Есть у меня один знакомый из сыскной полиции. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь знает киевскую шушеру лучше его.

– Состоит у вас на связи?

– Верхолетов? Я вас умоляю, как бы мне не оказаться у него на связи, – ротмистр снял трубку и, дождавшись ответа на том конце провода, приказал: – Немедленно свяжитесь с коллежским секретарем Верхолетовым из третьего полицейского участка и передайте, что я просил зайти ко мне и что просьба безотлагательная.

– Вот так и приходится работать, все больше упрашивать и уговаривать, – положив трубку на рычаг, произнес ротмистр.

– Своенравный?

– Я бы сказал, профессионал, которого не ценит его руководство. По его годам и талантам он уже должен быть надворным советником и руководить всем киевским сыском. А то и столичным. Я не шучу. Двое моих предшественников и я грешным делом пытались его перетянуть в жандармерию, но ему его урки ближе, чем политические.

– И как же при таких талантах он не может искоренить преступность в Киеве под корень?

– А он чтит закон. И за это его весьма уважают в преступном мире. Вы не поверите, но при всем при том, что ему приходится порой действовать весьма жестко, даже с применением оружия, желающих ему мстить – нет. Да и сопротивление ему практически никто уже не оказывает, разве только какой дикий или залетный найдется.

Примерно через полчаса в кабинете появился мужчина лет сорока, крепкого сложения, с умным и пронизывающим взглядом. Впрочем, Шестакову показалось, что этот человек может быть любым в зависимости от ситуации. Эдакий хамелеон. Шейранов был далеко не мальчик, успел повидать много разного народа и в людях разбирался неплохо, поэтому и смог просчитать этого сыскаря.

– Здравствуйте, господа. Что случилось, Родион Константинович? Признаться, я уж и не упомню, когда вы в последний раз призывали меня, как на пожар.

– Присаживайтесь, Виталий Петрович. Иван Викентьевич, вам придется рассказать ему все как есть. И не сомневайтесь, скорее я сболтну чего лишнего, нежели он.

– Ой, не льстите мне! – как-то по-бабьи взмахнув рукой, промолвил сыскарь.

Это лишний раз подтвердило догадку Шестакова относительно способностей Верхолетова к перевоплощению. Занятный дядька. Вот только его пунктик относительно уважения к закону. Как бы он не встал на дыбы, ведь наверняка уверен, что Елкин виновен. Ну да ладно. Делать-то все равно нечего. Шестаков некоторое время собирался с мыслями и наконец заговорил…

– Понятно. Ну а как быть с тем, что он должен быть на каторге?

– Виталий Петрович, я понимаю, что он это заслужил. Но ответьте мне на один вопрос, где от него будет больше толку, на руднике или при мне, в действующей армии?

– Ну, при такой постановке вопроса, оно, конечно. Хотя заслужил шельма. Как есть, заслужил.

– Вы бы лучше озаботились господином Вольским, который отпускает преступников на свободу за денежку малую.

– А что Степан Иванович? – искренне удивился Верхолетов. – Он следователь знающий, толковый и цепкий. Ну да, имеется за ним грешок, не без того. Правда, и пользы от него поболее, чем от других. Да и Елку этого он все одно не отпустил бы окончательно. Уверен, что там не все завершено, потому и вы так спешите убраться из Киева с нужным вам человечком.

– Вы правы, не все так гладко, и, по сути, нам дали только отсрочку.

– Вот и я о том же. Итак, господа, относительно Елки, коль скоро его прижало, то он подастся только в одно место. Но сразу предупреждаю, место весьма прегадостное. Малина Пики, одного из авторитетных Иванов[5] Киева. Там с ним постоянно обретается человек шесть. Головорезы еще те. Я бы там без отделения городовых поостерегся появляться. Но с другой стороны, и улик в отношении его пока никаких, так что ходит Пика на воле. Он давно уже хотел подмять под себя Елку, но тот предпочитал держаться наособицу. Блиноделы вообще предпочитают быть сами себе на уме, свяжешься с урками, так и погоришь куда быстрее. Но сейчас, пожалуй, побежит к нему.

– А если вообще сбежит из Киева? – предположил Шестаков.

– Куда? Не побираться же на паперти. А домой ему точно ходу нет. Пика же – это какая-никакая защита. Ну а там уж как-нибудь извернется, чтобы выбраться из-под его руки. Такие, как Елка, ушлые и далеко не глупые. А Пика, тот просто упырь. Хитрый, изворотливый, но упырь, от которого трупами смердит. Ничего, дайте только срок, побегает он по Сахалину с тачкой. А то, может, и на виселице ногами взболтнет.