непосредственно перед боем.

– Рябов.

– Я, ваш бродь.

– Добить всех. Никого в живых не оставлять.

– Слушаюсь, – тут же отозвался унтер.

Хм, а вот вольноопределяющийся Репин бросил на командира недовольный взгляд. Угу. Дай такому волю, так он еще и пленных начнет брать. Вот только отчего-то в эту дурью башку никак не входит то, что пленных они себе позволить не могут. Во всяком случае, не солдат, и уж тем более не раненых.

– Репин.

– Я, господин прапорщик.

Шестаков сделал выразительный жест, отдавая приказ. Молодой человек посмотрел на него с долей осуждения, а затем решительно выхватил нож. Не нравится ему это, и он не собирался этого скрывать. Но и халтурить не станет, выполнит грязную работу без удовольствия, но добросовестно.

Нда. Вообще-то эта благородная прослойка в его подразделении уже начинает напрягать. Вот так глядишь, вроде бы уже перестали дурью маяться и взирают на мир вполне трезвыми глазами. А то вдруг находит на них что-то такое-эдакое, рыцарско-романтическое. И главное, вытравить из них это ой как трудно! Сказывается воспитание. Впрочем, воспитание очень даже правильное. Но для диверсанта подобные комплексы только во вред. Однако и отказаться от этих восторженных юнцов Шестаков никак не мог. Ему просто необходимы кадры с превосходным знанием немецкого.

А это еще что такое? Шестаков рванулся к легковому автомобилю, съехавшему с дороги и уткнувшемуся мордой в дерево. Удар так себе, машина практически не пострадала. Впрочем, ничего удивительного, сегодняшние автомобили по хорошей дороге едва могли разогнаться до пятидесяти километров в час. А уж по этой в лучшем случае километров двадцать держали. Конечно, для местных реалий скорость выше всяческих похвал, но только не на взгляд Шейранова, привыкшего к куда более быстрому ритму жизни.

– Как это случилось? – склоняясь над скрючившимся в рогалик Ильиным, спросил Шестаков.

– Когда Ларион стрельнул шофера, авто увело с дороги. Ну мы пока приноровились и догнали его… Замешкались малость. Один из германцев уж больно шустрым оказался, успел пистолет схватить, и когда мы навалились, выстрелил. Выхода у меня другого не было, пришлось его того… Ножом. Но второго взял.

Молодец Началов, что тут скажешь. Несмотря на сложившиеся с Ильиным дружеские отношения, не кинулся на помощь к товарищу, а закончил дело. И даже сейчас все еще занят тем, что вяжет пленного. Шестаков даже не посмотрел в его сторону, а склонился над раненым. Нда. Плохая рана. В живот. Нужна срочная операция. Но к сожалению, они могут себе позволить пока только перевязку.

– Началов, закончил?

– Так точно.

– Давай сюда мой ранец. Живо. Потерпи, Илларион, ты же мужчина, солдат, а солдат должен быть стойким. – В ответ только стон, словно котенок обиженно пищит.

Началов обернулся быстро. Не успел Шестаков договорить, как рядом с ним опустился его ранец. Прапорщик извлек свою походную аптечку. Здесь с одноразовыми шприцами и уж тем более со шприц-тюбиками имелись определенные проблемы, так что приходилось обходиться по-другому. Он извлек стерилизатор, вооружился шприцем и ампулой с морфином. Не прошло и минуты, как сделал раненому укол.

– Так, сейчас ему будет полегче. Никита, наложи повязку.

– Слушаюсь, ваш бродь, – дернув кадыком, ответил солдат.

После этого он вооружился индпакетом и приступил к перевязке. Причем действовал предельно аккуратно, можно сказать, даже нежно. Вот так. Крестьянский сын и дворянчик, но война их сблизила и сделала друзьями. Началов вообще всегда и во всем проявлял заботу о парнишке. Так что ничего удивительного в том, что поднявший на него руку полковник оказался тут же убитым. Хорошо хоть…

– Вот это мы удачно сходили.

Шестаков ошалело смотрел на завалившегося на заднем сиденье офицера в генеральском мундире. Нет, он, конечно же, надеялся захватить какого- нибудь штабного, но чтобы вот так… Интересно, кого это им посчастливилось прихватить? Единственно, в чем уверен, так это в том, что перед ним не Макензен. Но однозначно кто-то очень важный. Интересно, если он так важен, то отчего тогда у него охрана такая несерьезная?

Вообще-то это как сказать. Территория полностью контролируется австро-германскими войсками. Про разведывательно-диверсионные группы тут пока еще слыхом не слыхивали. Партизан, как было в Великую Отечественную, нет и в помине, скорее уж, наоборот, вполне дружественная территория. Так что охрана очень даже солидная. И потом, ну не с ротой солдат ему ездить.

– Рябов.

– Я, ваш бродь.

– Живо организуй носилки для Ильина и для немецкого генерала. Некогда ждать, пока он в себя придет. Да и сомневаюсь, что его превосходительство