– Ты тоску нагнал. Поехали, не вечно же здесь стоять.
Спустившись к городским воротам, они беспрепятственно миновали длинную вереницу телег и въехали в Нугару Покрутившись по улицам, они обнаружили во дворе одной таверны лошадей, укрытых попонами с гербами Сувора, и, не сговариваясь, одновременно натянули поводья. Подбежавший мальчишка принял у них поводья и повел коней во двор. Горик и Алвин, в сопровождении своих дружин, вошли в трактир. Из-за дальнего стола их приветствовали радостным ревом, вздымая вверх кружки с вином.
– Сувор! – закричал Алвин и заключил поднявшегося из-за стола рыцаря в объятия.
Они некоторое время грузно топтались, как медведи, обхватив друг друга руками. Когда они расцепились, немного помятый Сувор, не успев отдышаться, попал в объятия Горика.
Когда с приветствиями было покончено, Сувор приглашающе махнул рукой:
– Садитесь, други.
Алвин сразу же сел и придвинул к себе кувшин с вином, а Горик, показав на заставленный кувшинами стол, хитро прищурился и сказал:
– Что за пьянка – мы же в походе.
Сувор скопировал его прищур и ответил:
– Поход начнется после того, как мы присоединимся к войску.
– Уел, признаю.
Они сдвинули кружки за успешный поход. До прибытия отправленного из столицы войска оставалось около трех дней.
В Нугаре к армии Волкова присоединились отряды местных дворян. Войско разрослось до тысячи двухсот с лишним человек, из которых половину составляли профессиональные солдаты. Армия, ускоренным маршем проходя за день по двадцать – двадцать пять верст – можно было и быстрее, но движение сильно тормозили пешие ополченцы – двигалась к месту дислокации шестого гарнизона. Предполагалось пополнить его солдатами войско и ударить вдоль границы с мятежным маркграфством, методично уничтожая по ходу движения все расплодившиеся вблизи границы, как грибы после дождя, банды. А уж потом можно было заняться и самим Туронским маркграфством, преподать такой урок, чтоб ближайшие несколько сотен лет никто и подумать о мятеже не смел. Но штабные предполагают, а Бог располагает. Планам этим не суждено было сбыться…
– Седьмой день тащимся, далеко еще? – спросил Глеб.
За прошедшие дни он попривык к жесткому, кожаному седлу, но нельзя сказать, что верховая езда стала приносить ему удовольствие.
Ответил сержант Нант из четырнадцатого гарнизона, знакомый с местностью:
– Таким темпом еще дня три-четыре, господин.
Первоначально сержант при каждом обращении вставлял «ваше высочество», по Волкову вскоре осточертело постоянное титулование, и он запретил использовать это обращение, предложив Нанту брать пример с охраны, использующей обращения «маркиз» и «господин».
– Да уж темп! На тачке за день доехать можно.
– Господин?
– Забудь. – отмахнулся Глеб, он не собирался устраивать краткие курсы по ликвидации неграмот ности и читать, глотая поднятую сотнями копыт и сапогов ополченцев пыль, лекции по устройству двигателей внутреннего сгорания.
Волков направил коня к обочине дороги, доставая из седельной сумку фляжку. Остановив недовольно фыркнувшего и запрядавшего ушами коня, он вынул пробку и попытался приложиться к фляге, но помешал нижний край неподвижной полумаски. Чертыхнувшись, Глеб потянулся рукой к ремешку и, расстегнув его, снял шлем. Свой – хорошей ковки, но без украшений и позолоты – шлем, тот, который постоянно использовал на тренировках, сменив на него парадный, вызолоченный шлем на второй день пути. И не только шлем! Золоченые, с выгравированным драконом латы, в которых он выехал из столицы, тряслись где-то в обозе, а тело было укрыто привычным бахтерцом. Теперь Волков совсем не походил на наследника престола, больше напоминая удачливого наемника, ценящего в первую очередь не красоту доспехов, а удобство и надежность. Конь под Глебом переступил с ноги на ногу, и Волков чуть не расплескал содержимое фляги. Выругавшись, он дернул поводья, показывая закапризничавшему коню, кто здесь хозяин, поднес горлышко фляги к пересохшим губам и глотнул нагревшийся, но удивительно вкусный, натуральный, без всяких ароматизаторов и прочей химии, сидр. Рядом остановились, окружив его стеной, телохранители, зыркая подозрительными взглядами вокруг. Утолив жажду, Глеб хотел вытереть рот рукавом, но взглянув на грязную, запыленную, пропитанную потом ткань, передумал, побрезговал и воспользовался чистым шелковым платком.
Мимо их сгрудившейся на обочине группы проехали столичные дворяне в блестящих на солнце латных доспехах. Плавно покачивались в такт поступи коней длинные, направленные в небо копья и пышные султаны на шлемах, длинные плащи из дорогого шелка, атласа и бархата привлекали внимание буйством красок и переливами золотого и серебряного шитья, ниспадали вниз, укрывая коней до репицы хвоста. На эфесах рыцарских мечей сверкали драгоценные камни, обшитые дорогой кожей ножны украшены золотыми и серебряными заклепками. Большинство рыцарей были молоды, являясь младшими представителями благородных семейств, и представляли военный поход чем-то вроде развлекательной прогулки. Их лица светились молодецким задором и бесшабашным весельем. Из строя то и дело доносились шуточки сомнительного содержания, заключались разнообразные пари, бились об заклад, кто больше повергнет противников, хвастались оружием и доспехами, обсуждали прелести столичных дам, уверенные, что гордые, неприступные красотки
