Софья, конечно, не подслушала, хоть и жаль, но, по данным разведки, мужчина долго ходил по школе с красными ушами и виноватыми глазами. И правильно!

Думать надо, а не только любить! И о последствиях любви – в том числе.

Потом Аввакум вызвал на беседу и саму Софью но тут уже коса нашла на камень. Софья понимала, что плохого мужчина не желает, что он неглуп, но и решила чуть показать зубки. Она – не абы кто, она – царевна, а здесь это не строчка в паспорте. Тоже мне, Иван Васильевич с его «Очень приятно, царь…». Здесь это приходится каждым жестом подтверждать, каждым словом. И если бы Софья в свое время не командовала и не привыкла держать язык за зубами – ох и плохо бы ей пришлось.

Впрочем, беседа с протопопом началась вполне спокойно. С чая и доброй улыбки.

Погода, здоровье, природа, леденцы – зубы протопоп заговаривать умел не хуже, чем матерущий дипломат. Но и Софья была не лыком шита. Светскую беседу она поддерживала, а вот стоило ему ненавязчиво перейти к допросу…

– Умница ты, Сонюшка. Никто, почитай, и не заметил, а вот ты, девчушка глазастая…

Софья промолчала. Хвалят – и пусть хвалят. А за что? Жираф большой, ему видней…

– Ждешь братика или сестренку-то?

– Жду, отче, – вполне живо ответила Софья. – Матушка, говорят, опять в тягости, молиться за нее буду… Пусть батюшку сыном порадует…

– А про тетушку не помолишься?

– Я и так что ни день молюсь о своих родных и близких, – удивилась Соня. Шишку вам с елки, а не информацию!

Аввакум, не будь дурак, понял, что так они долго будут ходить вокруг да около, и попробовал прощупать почву сам.

– И за тетушку Анну?

– Разумеется! Как же иначе можно!

– А за ребеночка?

Софья округлила глаза по пятаку.

– Какого ребеночка, отче?

Аввакум погрозил девочке пальцем.

– Нехорошо это – лгать священнику…

– О чем, отче?

Софья решила валять дурака до последнего, пусть сам выскажется. Так проще будет. Аввакум и не подвел. Прищурился на малявку, встретил такой же спокойный взгляд темных глаз, дружелюбную улыбку – и даже слегка растерялся. Взрослые люди под его взором немели да метались, а тут – мелочь, от земли не видно! Форма настолько не соответствовала содержанию, что даже страшновато стало.

– А хоть бы и про тетку свою.

– А в чем я лгу, отче? Сие мне неведомо…

– Ты ведь знаешь, что непраздна она…

Софья пожала плечами.

– Я, отче, ничего не знаю и знать не желаю. Не мое это дело…

– Хорошо, царевна, что ты так думаешь, ибо от пустословия может быть тут беда великая. Сама ли ты додумалась или надоумил кто?

Софья пожала плечами.

– У брата учусь, отче. Все благодаря Алешеньке, если б не он – глупой бы выросла.

– Не-ет… ты бы, царевна, точно глупой не была.

Аввакум смотрел пристально. Софья – невинными детскими глазенками. Ну да, соплюшка, пятый год на носу – и такие заявления?

Софья молчала. Взяла чашку, отпила чаю, думая, что сыворотку правды еще долго не изобретут – и слава богу. Да и наркота… знает она, как хорошо действуют иные препараты. Все расскажешь, вплоть до цвета пеленок. Чего не помнишь – и то выдашь.

– Царевна, тетка твоя сказала мне, что ты ей идею подала…

Софья вздохнула, но тут уж отпираться было глупо.

– Я, отче.

– Сама придумала?

– Лейла сказку рассказала. У них же, на Востоке, часто такое бывало…

– Сказку, говоришь?

Софья закивала с самым серьезным видом. Аввакум понимал, что она понимала, что он понимал – и так до бесконечности. Софья признаваться не собиралась, мужчина ее расколоть не мог – патовая ситуация. То есть Аввакум мог бы, но пытать царевен как-то не принято, да и времени у него столько нет, и реакция у девчонки непредсказуема. Так что – покамест все остаются при своих. Разговор окончился на вполне мирной ноте.