Я подняла брови, потом тоже махнула рукой на все и втянула в легкие горький острый дым, с покупкой на этот раз определенно промахнулась.

– Как вы там улеглись?

– Ну как. – Ямато почти незаметным движением придвинулся ко мне. – Не как вы, конечно. Чжаён с разбегу в постель, ты с разбегу на него.

– Ямато, не валяй дурака, у нас с ним ничего нет.

– А старые ёкаи и пожилые кумихо весьма ревнивы, знаешь, – сказал он, и встал совсем близко. – Ты не найдешь таких собственников на всем белом свете.

Я скептически помотала головой и тоже уставилась на далекую-предалекую луну.

– Мы с ним как брат и сестра, знаешь.

– Предпочел бы быть на его месте. – Ямато медленно затянулся, и я задрожала, такой красивый, такой невозможный, настолько близко. – Впрочем, все хотят своего, Нина, а приходится жить с тем, с кем приходится. Как думаешь, ты сможешь простить то, что я питаюсь человеческой энергией? Я не убиваю людей, это принципиальная позиция, но все-таки я ими питаюсь.

– А ты мне сможешь простить, что я не такая… Не такая…

Он повернулся ко мне и блеснул глазами:

– Не какая?

Сигарета догорала, уже, кажется, пошел фильтр, но я не могла и не хотела ничего говорить в ответ. Разве он не видит всю пропасть между нами? Мне и правда больше подошел бы хваран, чем он. Все-таки человек.

– Неважно.

– Если ты заговорила, то, значит, очень важно.

Я упрямо замотала головой.

– Я просто не понимаю. Нин, ответь, пожалуйста. Мы в серьезной ситуации, никто не знает, что будет завтра, а ты стоишь и рассказываешь мне, что какая-то не такая. Извини, я не всегда способен читать намеки.

– Ямато, я человек. Считай, твой корм.

Он болезненно поморщился и молчал долго, снова уставившись на луну. Нетерпение росло в груди, как ком, рискуя прорваться слезами, и, чтобы этого не случилось, я поинтересовалась:

– Ты какой-то энергетический оборотень? Так на луну смотришь, что…

Ямато секунду молчал, потом рассмеялся:

– Оборотень? Нин, ты до сих пор не знаешь, кто я?

– Понятия не имею. И нечего на меня кидаться, я все-таки кореевед, а не востоковед, я понимаю в хваранах, кисэн и кумихо, а вот в ёкаях, к сожалению, не очень.

– Надо было изучать Японию.

– Да, отличная идея, давай свалимся в спор про то, что лучше, Корея или Япония. И ты меня по дороге убьешь.

– Ты боишься, что я тебе причиню вред? – озабоченно поинтересовался Ямато.

– Я просто боюсь – и точка. Что завтра ничего этого не будет, и весь мой новый прекрасный мир захватят какие-нибудь враги. Что вас не станет. Что меня не станет. Я боюсь этого всего и сразу, Ямато, и тебе не понять. А еще ты не стареешь, и у тебя нет морщин, а у меня уже есть, и даже седые волосы. И…

На этом моменте он сгреб меня в охапку и говорить больше не позволял. Наверное, наши взгляды на ситуацию все-таки расходились. Я с наслаждением гладила длинные, гладкие пряди и чувствовала себя – отчего-то – в полной безопасности. На мгновение мне показалось, что лихорадочными стонами губы в губы мы перебудим всех, но Ямато вдруг отстранился и посмотрел на меня. Я чуть не вскрикнула: его светло-каряя радужка была почти залита однородной чернотой зрачка.

– Я понял, – прошептал он хрипло. – Нина, я понял хотя бы что-то. Мы будем все знать через несколько часов.

Он опустил меня на пол. Я ойкнула: даже не заметила, что в какой-то момент зависала в воздухе, эмоции перебили восприятие.

Ямато уже вовсю будил Циньшаня и Нари. Я тенью вошла в свою комнату, пытаясь сообразить, что происходит, но тщетно.

– Да вставай же ты, – расталкивал Циньшаня Ямато.

Я плюнула на сон Чжаёна и включила везде свет.

– Может, ты от меня отстанешь и пойдешь пристанешь к кому-нибудь еще?

– А я тебе говорю, вставай. Поедем за костями горё, я знаю, где они.

Я мотнула головой. Спросила:

– И где?

Но Ямато уже лихорадочно рылся в телефоне, совершенно не обращая на меня внимания.