взвизгнула. Но на пороге моей квартиры сидел не монстр.

– Марин, что ты здесь делаешь?

Ямато благополучно врезался мне в спину. Маринка пожала плечами.

– Вот, – сказала я, отодвигаясь в сторону. – Marina, this is Yamato. Yamato, this is Marina.[4]

«Nice to meet you»[5] грянуло хором. Ямато подхватил корзину с цветами и, кивнув на прощание, ушел вниз по лестнице.

– И что это было? – поинтересовалась Маринка, вставая на ноги.

– Доказательство того, что я не встречаюсь с Чжаёном и что я тебя не обманула? – неуверенно предположила я.

Маринка кивнула. Я отперла дверь, и мы зашли внутрь.

– Объяснишь что-нибудь? – Она потянулась к холодильнику, скептически поцокала языком и побежала ставить чайник.

– Если честно, это был просто ужасный день, и я бы с радостью надралась, – ответила я. – Там виски стоит, открывай.

– На парах ты, я смотрю, появляться не желаешь?

– Мари-и-и-ин, – застонала я.

Врать пришлось в прямом смысле на ходу. Я сочинила зубодробительную бредовую историю про спор между двумя друзьями и про старую японскую традицию назначать царем Соломоном кого-то нейтрального. Маринка пила и, кажется, верила, только удивленно хлопала глазами. Я лихо мешала правду с выдумкой, под конец она совершенно запуталась и, усталая, задремала. Я принесла ей плед с подушкой и аккуратно уложила ее на диван.

Подошла к окну. Мне, к сожалению, надраться не удалось от слова «совсем». Голова болела, но была ясной. На далекой луне вдруг нарисовался профиль Ямато, я хлопнула глазами, и видение исчезло. Точно, ведь Чжаён просил набрать.

– Нормально доехали? – спросил он в трубку.

– Смотря, что считать нормальным, мой хороший. Но все вроде бы живы. А ты?

– И я жив.

– Многословно. Чжаён, Ямато так и не сказал, кто он.

– Узнаешь со временем. А пока не влюбляйся.

Я нажала на «отбой» и легла в кровать, толком не раздевшись. Снились мне, конечно, никакие не пауки.

В университете по мне никто не скучал. Оказалось даже обидно: я-то надеялась, что все прибегут с вопросами, преподаватели будут хмуриться, но Чжаён, по всей видимости, сделал с человеческим любопытством что-то очень нехорошее. Или просто мастерски наврал, не прибегая ни к каким техникам. По его же словам, методов отвода глаз он знал целых десять штук. Как бы то ни было, не повелась только Маринка, да и та после вчерашнего была сонная, мягкая и верила во все, что я пыталась сказать.

Только Костик немного порадовал: подошел, принюхался как будто, придирчиво осмотрел меня с ног до головы. Дошло только в момент тщательной инспекции шеи. Я фыркнула и оттолкнула нашего сплетника.

– Засосов нет, так что представления не имею, куда ты провалилась. Тоже мне, лучшая в группе называется.

– Не твое дело, – огрызнулась я, но все-таки рассмеялась.

Учиться в субботу оказалось той еще радостью. Не припомню подобного со времен первого курса. И студенты, и профессура работали вполсилы после не в меру бурной пятницы. Только я была начеку и все время вертела головой туда-сюда. Странно, но пауков не мерещилось. А я уже была готова рисовать табличку «арахнофоб» и с гордостью носить ее на себе. Пока что – по всему – куда лучше подходила надпись «яматофил», но не сдаваться же просто так, без боя. Тем более ему я, кажется, была абсолютно безразлична. В таких ситуациях я пользовалась тактикой «молчать о чувствах» и не признавалась ни в чем даже себе самой.

В аудиторию стремительно вошел отвратительно бодрый Алексей Михайлович (в ряды простых смертных он вступал только к концу учебного года), положил сумку на стол и заявил:

– Поскольку Ангелина Петровна приболела, сегодня первой парой у вас я. Открываем учебники и читаем текст про проблемы глобализации.

Я закатила глаза.

– Нина Даниловна, вижу все, как в стеклянном шаре, даже еще лучше. Но вы не трудитесь уходить с пары, представьте меня в образе Ангелины Петровны. А то пропуск придется ставить.

Настроение стремительно падало за ноль и дальше, в минус. А так все неплохо начиналось. Спокойный день, все сонные, никаких разбирательств с нечистой силой…

– Да, я тоже очень расстроен, что пришлось приезжать на занятия. Кто вообще придумал этот горячечный бред: магистратуру по утрам? Я в вашем возрасте уже работал.

Я решила не встревать, время наших споров вышло давным-давно, и уставилась в учебник. На меня зачем-то выпрыгнул русский текст. Я испуганно