– Или, что ещё хуже, увяжется за нами, – пробормотал я, и в тот же миг в дверь постучали. Очень аккуратно, как умеет только моя девочка, с детства обязанная контролировать свою силу.

Встав с кровати, я подошёл к двери и тихо спросил:

– Кто там?

– Это я, па, – так же тихо откликнулась Хельга.

– Ставр, спроси, там больше никого нет?

– Никого, – прекрасно всё расслышав, ответила моя дочь. – А чего вы с дядей Эдиком там заперлись? Чё-то делаете или от кого-нибудь прячетесь?

– Заходи. – Я сдвинул засов и распахнул дверь. – Скорее, мы прячемся. Твой дядюшка умудрился нафлиртовать себе приключений на одно место, и две красотки бегают по замку, горя желанием сказать ему пару ласковых.

– А-а, эти… Видела, они во дворе все бочки и ящики обыскивают. Позвать?

– Нет! – Перепуганный Эд едва не выпрыгнул из моей рубашки, потому что с Хельги станется.

К некоторым моментам она до сих пор относится с чисто юношеским максимализмом. Собственно, поэтому я тоже не особо спешу так уж демонстрировать свои отношения с чернокудрой дампир. И это ещё при условии, что Дана ей в общем-то даже нравится.

– Папуль, а ты Метью не видел? С самого утра нигде не нахожу ни его, ни Десигуаля.

– Видел обоих, оба очень заняты. – Я не стал заострять внимание на визите пьяной баньши в бронежилете и её непрозрачных намёках.

Бывший бог сразу просёк фишку, мигом переводя стрелки на племянницу.

– Милая, а почему ты в таком виде? Джинсы порваны, на лбу царапина, кроссовки в грязи, в волосах солома и какой-то мусор! Ставр, да она выглядит так, словно ею два горных тролля в боулинг играли…

– Хельга?

– Па? Чё он врёт?!

– Боги не врут, фу-фу-фу!

– Да я просто на лошади каталась, мне, между прочим, папа разрешил!

– Надеюсь, не на моей крошке Ребекке? – ревниво уточнил Эд, и я подтвердил:

– Нет, на моём Центурионе. Ладно, садись, лапка, рассказывай, как прошла тренировка?

– Да что там рассказывать. – Хельга вдруг сменила тон и, елейно улыбаясь, попятилась из комнаты. – Я сейчас, только руки вымою. И это, переоденусь. Дома.

Когда она унеслась практически с реактивной скоростью, кудрявый бог осторожно покосился в мою сторону.

– Если бы мы были в твоём мире, я бы сказал, что девочка неправильно парковалась и разбила папину машину.

– Центурион… – сипло выдохнул я, бросаясь вон из комнаты с едва ли меньшей скоростью, чем моя дочь. Мать моя северная женщина из Йотунхейма, не может быть!!!

…Двери конюшни были распахнуты. В стойле чёрного коня траурно пусто. Я почувствовал тошнотворную боль в животе, мягко осев прямо на каменный пол, и даже не сразу дёрнулся, когда мой четвероногий друг окликнул меня по имени.

– Ставр? Не сиди на холодном, простудишься, заболеешь, и потом больше детей не будет.

Центурион, спокойный, слегка взмыленный, но живой и здоровый, стоял в дверях конюшни. Он подошёл ко мне, тепло дунул запахом овса в лицо и чуть коснулся плюшевыми губами моего уха.

– Малышка тебе всё рассказала, да? Не вини её, кто мог знать, что на уме у тех троих. Тем более что, с моей точки зрения, они ни капли не походили на королевских посланников. Хамьё хамьём, никакого приличного воспитания…

Боль в животе резко прошла, но зато ледяными пальцами сковала позвоночник.

Центурион посмотрел на моё лицо и невольно охнул:

– Упс, я, кажется, сболтнул лишнего…

– Да, – жарко подтвердил я, хватая его за гриву. – А теперь, будь добр, поведай мне всю историю с начала до конца.

– Э-э… спроси у Хельги.

– Спрошу, не сомневайся, но чуть позже. Говори уже, скотина!

– Я ни в чём не виноват, честное благородное, – пискнул огромный конь, потому как в таком состоянии он меня видит редко. – Ты точно хочешь это слышать?

– Жажду-у!

Десятиминутный допрос с пристрастием вознаградил меня следующей информацией.