– Кто-нибудь умер? – строго спросил Саги.

Я отрицательно качнула головой.

– Печати восстановлены?

Кивнула.

– Значит, всё в порядке, – Саги на миг прикусил тонкую губу. – Там тёплая вода есть, искупаешься?

– С радостью, – оттолкнувшись от столба, я поплелась в дом. – И поем, и посплю.

В могилку я бы тоже закопалась с радостью, лишь бы спрятаться от проблем.

Под одеялом холодно, изморозь ползёт по костям, сводит мышцы, а птица колотится, раня крылья о шипы опутавших клетку ядовитых роз. Чёрные щупальца холодной пустоты проползают в сердце…

Я осознаю, что сплю. Лежу, уткнувшись щекой в подушку, вокруг темно, и сорочка соскользнула с плеча, одеяло замялось под рукой неудобной складкой. Так же ясно осознаю щупальца – мерзкий образ пожирания души пустотой. Душа кричит о потере магии, магия требует восполнения, но не могу утешительно сказать: «Потерпи, скоро что-нибудь придумаю». Ничего не могу, неподвижно лежу под негреющим одеялом в нелепой надежде, что меня оставят спать пару дней.

Может, дадут выходной?

Не солгал ли Саги о плотном графике? Почему я так безоговорочно ему верю?

Потому что он гомункул, а гомункулы не лгут без приказа хозяина, а его хозяин уже несколько дней мёртв.

Но как было бы здорово, окажись «много работы» страшилкой, и я бы спала, просто спала…

Горячая ладонь легла на плечо. Чувственно скользнула к основанию шеи – мурашки побежали, а за ними тело мигом охватил жар.

– Пора вставать, – прошептал Саги, вырывая меня из дрёмы.

– Как жаль, что ты не человек, – прошептала я.

Он повёл ладонью по спине, медленно сдвигая одеяло к пояснице:

– Следователь будет через полчаса.

Следователь?! Я открыла глаза. Плотные шторы закрывали окна, жёлтый густой свет лился в открытую дверь. Саги вновь нарядился в балахон, под острым подбородком чёрными складками лежала маска. Тёплая ладонь исчезла с поясницы. Я перевернулась на спину:

– И перед следователем будешь притворяться?

– Следователи склонны задавать неудобные вопросы ещё больше, чем обыватели.

О да! Прикрыв глаза, я сосредоточилась на магии: немного восстановилась, но героические подвиги в ближайшее время мне явно не по силам.

– Просыпайся, – пальцы Саги скользнули по моей щеке, отвели прядь и застыли возле уха. – Наверное, тебя в детстве было тяжело будить.

Мурашки побежали по спине.

– Мм? – Я старалась думать о следователе, о вопросах, которые хотела задать, но тёплые пальцы возле уха перетягивали внимание. Почти горячие пальцы. – Гауэйна ты так же будил?

– Он бы не оценил, – щекотно задевая острым ногтем, Саги повёл пальцем по шее, по ключице, увёл ниже, к ложбинке между грудями…

Дыхание перехватило. Широко распахнув глаза, я смотрела в сосредоточенное лицо Саги. Что он творит? Он внезапно очертил грудь по широкой дуге и зарылся пальцами под мышку. Щекотное царапанье пустило волну спазма, я изогнулась, взвизгнула. И окончательно проснулась.

– Так-то лучше, – улыбнулся Саги, татуировка возле его почти фиолетового глаза блеснула в жёлтом свете. – Поднимайся. Я приготовил платье.

Он махнул на стул, закрытый моим багряным платьем и белым кружевным подъюбником. На самом верху лежали панталоны. Очень удобная у них щель в промежности, достаточно поднять юбку – и можно за минуту расправиться с моей большой и страшной проблемой.

Всего за какую-то несчастную минуту.

Дел на минуту! Губы у меня задрожали, кривясь в нервную улыбку.

– Что такое? – Удивлённо вскинув брови, Саги обернулся к одежде. – Что-то не так?

Он взглянул на меня. Недоумение шло его изящному треугольному лицу.