– Я вас слушаю.

– Штатная ведьма. К господину Моссу.

– Левая лестница, вторая дверь – тоже налево. Поторопитесь.

Похоже, здесь мои героические похождения не ценили. Ну что ж.

Уличный шум пробивался сквозь окна, внутри раздавались голоса и шуршали шаги. Сущий муравейник. Взойдя по истёртым ступеням, я постучала в дверь.

– Входите, – бодро разрешили с той стороны.

После губернатора я и здесь ожидала увидеть кого-нибудь необычного, но глава торгового союза был обыкновенным. Жилистый, подобранный, с мясистым длинным носом и белоснежной сединой – почти старик. Он сидел на высоком стуле в одних штанах и рубахе, ничуть не смущаясь босых бледных ног, и вписывал цифры в растянутый на подставке чертёж. Крепко пахло кофе и сдобными булочками, но ни того ни другого на столах не было.

Бросив в мою сторону короткий цепкий взгляд серых глаз, Мосс вернулся к чертежу:

– Штатная ведьма?

– Да.

– Хорошенькая, – он цокнул языком и покачал головой. Приподняв на мгновение резко сломленные брови, выдохнул: – Нелегко вам придётся.

Я уже догадывалась, но из упрямства заметила:

– Время покажет.

– О да, – кивнул Мосс и почесал обратной стороной грифеля лоб. – В этих смертях на ферме будут обвинять наш союз.

– Почему?

Я оглядела кабинет: чертежи, расчёты и графики на стенах, стеллаж с книгами, три заваленных папками стола и всего два стула – козлоногий, на котором сидел Мосс, и приземистый, почти кресло. В него я и уселась.

Мосс этого будто не заметил:

– Мы им продали отраву для насекомых.

Под окном загрохотало, послышался отборный мат. Закатив глаза, Мосс покачал головой. Я уточнила:

– Вы?

– Да, – Мосс снова почесал лоб грифелем. – Гауэйн не справлялся с работой. Нет, он старался, но смерть жены его подкосила. Вы же знаете, магия зависит от эмоций.

– Да, – я сложила руки на коленях.

«Значит, у куратора были проблемы с магией…»

– На ферме Перренов постоянно вылезали паразиты, приходилось ездить каждую неделю. Не знаю, может, там место силы или ещё что, но к ним то и дело всякая дрянь наведывалась. Сначала скот извели, потом на траву перешли. Гауэйн очень переживал, писал во все инстанции, просил помощника выделить, но Холенхайм считается спокойным округом, и ему отказали. Ну и мы… он же наш человек, Гауэйн, мы на него не жаловались. Но и жить так, согласитесь, тоже не сахар.

«Да уж», – я кивнула, Мосс что-то ещё вписал в чертёж и продолжил:

– Поэтому некоторые закупали магические вещи извне, обереги всякие. И отраву эту. Чтобы Гауэйна не обидеть, мы об этом помалкивали. А теперь Дайон пытается обвинить во всём меня. Не то продал, не соблюл условия транспортировки, неправомерно нарушил магическую безопасность территории ввозом посторонней магической компоненты – любая из этих причин или все вместе. Хочет сделать меня козлом отпущения.

О, местные разборки – ещё одна головная боль штатных специалистов, особенно в провинции.

– Но почему? – Я переплела пальцы рук.

Искоса глянув на меня, Мосс подпёр острую скулу кулаком:

– Злится, что я дочку в обиду не даю.

– Дочку? – Я представила юную девушку, которой Дайон суёт руки под подол и обещает платье и ещё что-нибудь.

– Да, Полину мою.

Образ невинной девушки осыпался звенящими осколками.

– Он на ней ради денег женился, чего уж, – Мосс вздохнул и поскрёб белоснежную макушку. – Пытался ещё и права голоса в семье её лишить, да я крепко его долговыми расписками держу.

Он умолк. Всё ещё хуже. Это семейные разборки.