– Раньше от тебя таких слов не дождаться было.

– Я поумнел.

– Хм… – в трубке что-то затрещало – Ты тянешь время? Меня отслеживают?

– Ммм, – невразумительно пробормотал Дмитрий.

– Значит, да, – смешно, но она обиделась. – Вот возьму сейчас и повешу трубку.

– Ага, – псионник позволил себе улыбнуться, – зачем позвонила-то?

Несколько тягучих мгновений тишины, которые он мысленно записал на счёт отслеживающей аппаратуры и техников.

– Мне нужна неприкосновенность, – выпалила собеседница.

– А мне вилла на Ладийском побережье[7], – с наигранным легкомыслием ответил псионник. – Торговаться, милая моя, с прокурором будешь.

– Погоди, – слова торопливо лились из трубки, выдавая испуг. Он отреагировал не так, как она рассчитывала. – Это не я. Мне та девчонка на хрен не нужна. Ты не знаешь, кто за всем этим стоит!

– Дай угадаю, – Демон взял паузу, – кто-то из наших.

– Я назову тебе имя!

– Называй, – разрешил он.

Собеседница молчала, она разыграла главный козырь и теперь не понимала, как джокер превратился в двойку.

– Сколько тебе осталось? – спросил специалист. – Неделя? Месяц? Вряд ли больше. Ты отравила человека, скоро он вернётся. Конечно, ты можешь убежать, но мы оба знаем, чем заканчиваются подобные прятки. Отравление немиротацин-гаростидом – очень неприятная вещь, если не сказать больше. Судорогой сведёт кишки, и тебя начнёт рвать собственной кровью, потом желудок и пищевод онемеют, даря мгновение облегчения от режущей боли. В тебе даже успеет проснуться надежда. Но паралич перекинется на лёгкие, гортань. Ты будешь бороться за каждую частицу воздуха, раздирая пальцами горло и силясь сделать вздох. А потом, если повезёт, потеряешь сознание, но может и не повезти.

– Хватит! – крикнула она.

– Имя, – потребовал Дмитрий.

– Нет, – голос дрогнул. – Не хочу в тюрьму!

– Это лучше, чем смерть, – мягко сказал Станин. – Говори, где ты, я приеду.

В трубке затрещало, и псионник подумал, что связь оборвётся. Но боги, или кто там в империи вместо них, были милостивы.

– В «Империале», в семь часов, – выдохнула собеседница. – Только ты. Один. Никаких арестов, записей, протоколов. Поднимешь мне кад-арт по максимуму, а я назову тебе имя.

– По нашим данным, камень сгорел, и в терминал его не сунешь. Кстати, что ты с ним сделала?

– Окунула в кипяток, – устало ответила женщина. – Электронику вышибло на фиг, так что не старайтесь, – она помедлила. – Ты ведь хочешь знать, что они приготовили для девчонки? Если у меня времени нет, то у неё и того меньше, – Станина снова кольнула тревога, – сначала кад-арт, потом имя.

– Допустим, и что дальше?

– Разойдёмся и забудем. Мне нет дела до ваших разборок. И не торгуйся, – почувствовав, что он собирается возразить, твердо сказала девушка. – Мне на девчонку наплевать. Если уж суждено в могилу, так хоть в компании.

– Я о тебе спросил, – он понизил голос. – Что дальше? Опять в бега? Блуждающий пойдёт за тобой на край света. Понимаешь?

– Не пугай, он ещё не вернулся. Может, мне повезёт, и все наконец оставят меня в покое: и живые, и мёртвые. Ведь так бывает, иногда они просто не возвращаются.

– Нет. У тебя нет ни одного шанса, – он безжалостно скомкал чужую веру в чудо. – В «Империале», в семь. У какого входа?

– Я сама тебя найду, – сказала девушка и повесила трубку.

Демон тут же соединился с дежурным.

– Успели? – без лишних пояснений спросил он.

– Так точно, – отрапортовал сотрудник, – автомат на железнодорожном вокзале. Группа уже выехала.

– Всё слышал? – уже зная ответ, поинтересовался псионник.

– Так точно, – уже сообразив, что сделал что-то не то, протянул сотрудник.

– Тогда изъять запись и ко мне. Живо! Дело по закрытой категории, – Дмитрий грохнул трубкой об аппарат.

Сохранить конфиденциальность становится сложнее.