шлем на голове дюже интересный. Он, похоже, вожак у них – впереди все время топает.

– И что интересного в этом шлеме? Ну, подобрал где-нибудь или с мертвого снял.

– Да наш, похоже, шлем-то, тактической защиты. Этот самый, с изолятором от шамов.

– С изоляцией от ментальных атак, – машинально поправил Латыпов.

– Ну да, с ней самой. А еще у этого вожака палаш в руке. Настоящий, не какая-нибудь самодельная сабля.

– Что ж… ты сразу… не сообщил? – медленно выговорил Сергей.

У него возникло нехорошее предчувствие – даже под сердцем защемило. Тактических шлемов со специальной прокладкой, изолирующей от ментальных атак шамов и других мутов-телепатов, в оружейке Капитолия хранилось меньше десятка. И выдавали их далеко не всем бойцам – только на особые задания. Как же подобный «крутой» шлем мог очутиться у бродяги-ворма? Да еще и палаш…

– Я не сразу обратил внимание, – сказал сержант. – Тут на солнце отсвечивает… Ну, я сначала и подумал, что урод на башку какую-то кастрюлю натянул.

– Я понял. – Латыпов ловко, одним движением, поднялся на ноги. – Все, парни, перекур закончился. Надо эту шайку обязательно догнать. Точнее, этого урода в шлеме.

– Берем его целым? – деловито уточнил арбалетчик Федор. – Или можно слегка подпортить шкурку?

– Подпортить можно. Главное, чтобы разговаривать смог.

– А с остальными что? Валим?

– Остальные – удильщик с ними. Как получится…

Она, кажется, задремала, притулившись у кирпичной стены. Очнулась от звериного ощущения опасности. Открыла глаза – и оледенела от ужаса.

Вокруг нее стояло несколько мутантов – уродливых человекоподобных существ в лохмотьях. Горбатые, скособоченные и кривоногие. Туловища пучатся шишками и наростами. Конечности разной длины растут откуда ни попадя, пальцев – где по семь штук, а где и вовсе ни одного.

Головы деформированы, рожи перекошены, как будто их рихтовал молотом пьяный кузнец. Выпученные глаза блестят животной похотью. Рты плотоядно оскалены. А у самого ближнего – с провалившимся носом – из уголка рта по заросшему шерстью подбородку ползла липкая струйка слюны.

Вонь от грязных тел и смрадное дыхание накатили волной. Отчаянный крик сам собой вылетел из горла. Рука инстинктивно рванулась к поясу. Но вытащить охотничий нож девушка не успела. Пузыч, рыкнув, схватил ее за плечи и с силой ударил о стену.

Обмякшее тело еще продолжало сползать по стене, а вормы уже бросились к нему. Казалось, еще миг, и они разорвут жертву на клочки. Но Пузыч, вскинув руку с палашом, издал воинственный вопль – и мутанты замерли, не смея переступить невидимую черту за спиной вожака.

– Я первый, – ощерившись, прохрипел Пузыч. – Не бойтесь, мяса всем хватит.

– Хотим тела! – визгливо выкрикнул одноглазый ворм. Правое ухо росло у него прямо из щеки, а левого уха не было вовсе.

– Да, мы хотим тела! – поддержал требование «соратника» коротконогий мутант с отвисшим брюхом, похожим на надутый пузырь.

– Тело тоже получите, – снисходительно изрек Пузыч. – После меня.

Он с грозным величием окинул взглядом членов шайки. Это был миг торжества, и Пузыч хотел насладиться им в максимальной степени. Его ущемленное самолюбие изгоя и парии, родившегося на помойке и проведшего около нее всю жизнь, тешили жадная зависть и трусливая злоба, читавшиеся в глазах подельников.

Пусть завидуют, недоноски! Он первым испробует нежную плоть этой человеческой самки по праву сильного. И если попробуют вякнуть…

Но никто не вякнул, потому что никто не хотел рисковать жизнью в предвкушении скорой вакханалии. Ничего, думали муты, они дождутся своей очереди. Вожак прав: тела самки на всех хватит – белого и мягкого тела хомо. И сладкого на вкус.

– Ты и ты – помогите мне. – Пузыч ткнул пальцем в «одноглазого» и «коротышку». Он кайфовал от власти и возможности – пусть и кратковременной – распоряжаться чужими судьбами. – Разденьте ее.

Вормы тут же подскочили к неподвижному телу девушки. «Коротышка», задрав подол платья, приподнял ее за талию. А